Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке

Подбодрив себя этой мыслью, я вернулась в здание, но не пошла прямо в офис, а сначала завернула в туалет. Тут надо сказать, что интерьерный дизайн нашего офисного здания не назвал бы роскошным даже Жора Горохов с его необычным чувством прекрасного. У нас все очень просто.

Лестничные клетки и коридоры здания являют строго выверенное соотношение синеватой побелки и ядовито-зеленой масляной краски. Метлахская плитка на полу дает исчерпывающее представление о популярном мозаичном искусстве середины прошлого века. Подоконники утыканы пластмассовыми горшками с геранью, а потолок — молочно-белыми плафонами, которые отдалены один от другого на расстояние беспосадочного полета мухи и этими же мухами по мере сил украшены.

Данный стиль оформления помещений мой братец Зяма непочтительно определяет как «классический нищий совок».

Никаких проявлений буржуазной роскоши соответствующий интерьер не предполагает, а посему такое излишество, как большое зеркало, на нашем этаже имеется только в дамской уборной.

К нему-то я и поспешила, намереваясь поскорее заглянуть в волшебное стекло, чтобы показать язык своему отражению. Кто не знает — это самый надежный, проверенный веками способ поломать механизм невезения, который запускается в соответствии с поговоркой «Возвращаться — дурная примета».

Вообще-то я не суеверна, но действия вроде того, чтобы трижды плюнуть через левое плечо при встрече с черной кошкой, совершаю автоматически. Это у меня давняя привычка, отголосок пионерского детства, когда и языческие, и христианские ритуалы воспринимались как занятная экзотика.

Ладно, признаюсь: в младые годы я даже сама сочиняла заговоры типа «Икота и рвота, перейди на Федота, с Федота на Казика, с Казика до тазика!» — и братец Зяма, он же Казик или Казимир, гонял меня за это, как экзорцист злую нечисть.

Шла я быстро, но все-таки не бежала. Иные люди (взять хотя бы того же Зяму после экстремальной дегустации папиного масляного крема) на короткой дистанции к туалету развивают существенно более высокую скорость. Тем не менее, когда дверь с изображением восьмой буквы русского алфавита неожиданно распахнулась передо мной сама собой, я едва успела затормозить и посторониться. А не успела бы — гражданочка, мухой вылетевшая из клозета, сбила бы меня с ног.

Я не рассмотрела эту стремительную особу. Она прошуршала мимо, обдав меня ароматом парфюма, таким густым, словно дама использовала концентрат благовоний, отличающийся от просто духов, как сгущенка от обычного молока.

Я зажмурилась и расчихалась, а когда открыла глаза и неодобрительно посмотрела вслед нещадно ароматизированной гражданке, она уже скрылась за поворотом лестницы.

Крепкий парфюмерный запах сохранился и в уборной, поэтому я не стала там задерживаться из опасения, что сама пропитаюсь этим сногсшибательным амбре. Сунувшись к зеркалу, я деловито показала язык своему двойнику в серебристых глубинах, вышла из клозета и направилась в офис — открытым способом добывать из холодильника шефа ценное маслице.

Увы, я опоздала: Бронич уже ушел! Дверь его кабинета была заперта, и добраться до масла в отсутствие как шефа, так и бухгалтерши, располагающей запасным ключом, не представлялось возможным.

«А если выбить дверь?» — смело помыслил мой внутренний голос.

— А если шеф мне за это голову оторвет? — убоялась я.

«А откуда он узнает, что дверь сломала именно ты? Кто ему скажет?»

Я огляделась: в общей комнате никого, монтажка закрыта, свидетелей нет.

Хм, странно, почему же офис не заперт, если все разбежались?

И тут дверь открылась, и в комнату вошла задумчивая Трошкина. Движения у нее были замедленные, а выражение лица точь-в-точь такое, как перед началом краевой контрольной по математике. Я хорошо запомнила его за годы, проведенные за нашей общей с Алкой школьной партой.

— Трошкина, — позвала я.

— А?

Она посмотрела на меня, поморгала, узнала:

— Привет, Кузнецова.

Я не стала напоминать ей, что мы сегодня уже и здоровались, и прощались. Каждый имеет право на ранний склероз. Но я пересчитала морщинки между бровями подружки — их было четыре. По десятибалльной шкале — высший уровень тревоги!

— Трошкина, что случилось?

— Случились? Да не дай бог, — невпопад ответила Алка и хрустко укусила ноготь.

Моя проблема с арестованным маслом сразу же перестала казаться по-настоящему важной. Благовоспитанная Трошкина, грызущая ногти, предвещала серьезную беду.