Алексей Макеев - Врачебная тайна

— Шампанское — это хорошо. Не скоро ты его еще попробуешь, — сказал упрямцу папа, отмечая его диплом. И оказался прав, ни разу не налили. Хотя известие о том, что нас после трех суток пути приняла учебка связи, сразу же вызвало желание самим принять по этому случаю. Единственным человеком за все время, который хотел угостить, оказался сержант Шляхов. Сожаления о том, что отказался, не будет никогда, наоборот — впору богу свечку поставить, спрятав подальше комсомольский билет!

Следом за Бочковым возле больнички объявился Алимбаев. Он высоко поднял брови при виде меня, отдыхающего на скамейке. «А ты что здесь делаешь?» — говорил его взгляд. Вслух он, однако, не сказал ничего, только хмыкнул и ушел.

Через некоторое время я заметил рыжего Поваренка. Кстати, он был обут в берцы. Может, это его я пытался поймать за ногу, а вовсе не Али Бабу? Хорошо бы взгреть их обоих, чтобы не ошибиться!

Стало понятно одно: отъезд мне запросто могут сорвать. Я увидел, как Али Баба и Поваренок разговаривают с Климовым. Разумеется, Климов сделает то, что велит мафия. А я мыслями был уже в госпитале! Нет, так легко расставаться со своими планами не хотелось. Пришлось срочно прятаться в кусты. Успокаивал себя тем, что есть люди, которые чуть что, сразу в кусты, я же — лишь в крайнем случае… Стал ждать «буханку». Если она не приедет сегодня, — думал я, — план по переселению в медучреждение можно будет считать сорванным и готовиться к бою. Второго шанса мне просто так не дадут. Почувствовал волнение: придет «буханка» или нет? Поймал себя на том, что грызу ноготь. Вот еще!

К счастью, она приехала! Я одним из первых прошмыгнул из своего укрытия в машину. Это я очень правильно сделал! Страждущих в это утро собралось больше, чем мог вместить автомобиль. Мне же до завтра ждать было не с руки.

В последний момент, когда «уазик» тронулся с места, я обернулся, посмотрел в окно и встретился взглядом с Климовым. «Упустили!» — казалось, прочитал я в его глазах. Мысленно показал ему неприличный жест.

Попасть в госпиталь было полдела. Главное — закрепиться в нем. Редчайший случай, когда мерзкое насекомое — клеща — можно привести в качестве положительного примера.

Проехав в ворота, «буханка» подкатила к единственному на территории высокому зданию — главного корпуса, судя по всему. В приемном покое доктор-сопровождающий сдал нас даме средних лет с сохранившейся фигурой. Очки в тонкой оправе придавали ей загадочный вид. Прибывших на осмотр она вызывала по одному. С чем приехали ребятки из других взводов, я не интересовался, чтобы не заболело то же самое. Хватало собственной головной боли, не считая отбитых костей.

Когда настала моя очередь, произнес свою легенду про насморк и левую половину головы. Гайморит у меня правда был, только давно. Симптомы, однако, помнил.

Тетя оказалась технически вооруженной, достала инструменты отоларинголога и в шесть секунд определила, что никакого гайморита у меня нет. Положим, я и сам это знал, однако стало обидно, что так быстро раскусили. Почувствовал, что судьба моя висит на волоске. Сейчас докторша позовет: «Следующий!» — и все. Назад, в учебку, где меня никто не ждет! Точнее — ждут, но не так, чтобы это вызывало ответное желание скорой встречи.

— А мне бы еще к майору Гоменскому, — пролепетал я.

— А что у тебя? — спросила дама.

— У меня это… ребра болят при дыхании.

— Майор Гоменский вообще-то начальник кожно-венерологического отделения, — просветила меня докторша. Я, пожалуй, заржал бы, если бы не серьезность положения, в которое попал. Следовало заранее узнать, где работает заветный майор Гоменский, которому нужна дармовая рабочая сила.

Дверь приоткрылась, неведомый мужчина в белом халате, надетом поверх формы, как у всех здесь, спросил:

— Марь Иванна, вы скоро отстреляетесь?

— Это ты мне скажи, Палыч, скоро ли я отстреляюсь? Тебе очередь видна.

— Ясно, — сказал Палыч, оценив толпу наших связистов. Дверь закрылась, я почувствовал, что соломинка, за которую схватился утопающий курсант Смелков, вот-вот обломится.

— Мария Ивановна, — робко позвал я.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — удивилась она. Отвечая на вопрос Палыча, обо мне, видно, забыла совсем.

— Там, в направлении, только про насморк написано, — напомнил ей. — На слух я не жаловался.

Она улыбнулась.

— Может, тогда вы меня посмотрите?

— Хорошо. Раз на слух не жаловался, раздевайся.

Я снял хэбэшку, Марь Иванна глянула на мои плечи, грудь, ребра — все синие — и по-мальчишески присвистнула, чем сразу завоевала мою симпатию.