Андрей Анисимов - Невеста Христова

– Непосредственно три человека. Но есть еще мастер по обжигу, что следит за температурой, да и других рабочих крутиться не мало.

– А в ночные смены? Они же работают посменно? – Продолжал допытываться Ерожин.

– Да, печь работает круглосуточно. С остановками только на ремонт. Причем после ремонта печи делается ее пробный запуск. Тогда народу может быть меньше.

– Молодец, хорошо прощупал технологию. – Похвалил Михеева отставной генерал.

– Мужики, вы что, того? – Возмутилась Надя: – На заводе, где масса людей, устроить подпольный крематорий?! Зачем так рисковать? Проще мертвецов зарыть в лесочке.

– Я тоже так думаю. – Согласился с женщиной Михеев: – Если бы бабка не выдала мне с угрозой, что в печах горят не только черепки, я бы не уделил этому процессу столько внимания. Но ее слова мне запомнились.

Грыжин желал уточнений:

– Скажи, Глеб, а если все-таки сжигали? Стоит только допустить, что преступники действуют сообща, скажем, выходят в одну смену. Тогда кто им помешает?

– Придется расчленять труп. Плиты, на которых обжигают посуду, не очень большие. Да и сгорят они не сразу. Ведь температура в шахте поднимается постепенно. За несколько часов горелым мясом провоняет весь завод.

– Перестаньте, я вас очень прошу!? – Взмолилась Надя.

– Да, хватит о печах. Скажи, где там работают художники? И на какой стадии они задействованы? – Прекратил дискуссию Ерожин.

– Во-первых, в начальной. Когда готовится изделия.

Художник делает эскиз. По эскизу модельщик создает вещь в объеме. Затем с модели снимают форму. Во-вторых, художник расписывает обоженный дважды фарфор. После первого обжига его глазуруют, то есть окунают в стекловидную сметану. После второго обжига черепок блестит. И они называют его смешным словом «белье». Сергей Злобин именно «белье» и расписывал. Причем расписывал дорогие вазы на заказ, а не обычную посуду. Злобин до сего дня висит на доске почета. Доска наполовину ушла в землю, а фотографии сохранились.

– Это интересно. – Ерожин достал свой блокнот и сделал пометку: – И много их там висит, на этой доске?

– Злобиных три. Один, кажется, дядя Сергея. Он тоже давно не работает на заводе и уехал. Но в свое время был шишкой.

– Директором, что ли? – Оживился Ерожин.

– Нет, кажется, занимался сбытом или снабжением…

Петр встал, прошелся по кабинету и остановился возле Глеба:

– Его фото тоже сохранилось?

– В общих чертах. Широкомордый мужик, с окладистой бородой. На попа похож. Но карточка потертая.

– Стоп. Кажется, ты не зря съездил. – Ерожин быстро вернулся за письменный стол, и принялся быстро листать страницы своего блокнота: – Фамилию дядюшки записал?

– Обижаете, Петр Григорьевич. Я ее запомнил. Злобин Юрий Игнатьевич. Других сведений на доске нет.

– Все свободны. Совещание окончено. – Ерожин осмотрел удивленные лица своих работников, подмигнул им, надел куртку и пошел к двери. На пороге обернулся:

– Я к Волкову. Никуда не расходитесь. – И быстро покинул офис.

– Что это с Петро? – Удивился Грыжин.

– Наверное, информация Глеба ему показалась важной. – Предположила Надя.

– А чего же он тогда надо мной издевался? С проституткой советовал переспать? – Пожаловался Глеб и умоляюще посмотрел на Надю: – Ты хоть Любе об этом не говори. Ведь вы, женщины, все не так понимаете…

Ответить Надя не успела. Зазвонил телефон. Она сняла трубку:

– Сыскное бюро.

– Я с кем говорю? – Услышала она голос с легким прибалтийским акцентом.

– Вы с Надей говорите. – Ответила она.

– А, милая супруга директора! – Обрадовались на другом конце провода.

– А это вы, господин Мурт? – Догадалась Надя.

– Он самый. Ваш голодный фермер… – Весело отозвался старик.

– Рада вас слышать.

– И я очень рад. У меня хорошие новости. Матти нашелся.

– Вот это да! Рада за вас. Где же он нашелся?

– Сын путешествует. Прислал письмо. Вышлите мне счет за уже проделанную работу. Старый Мурт не любит оставаться в долгу. И можете больше Матти не искать…

– Скажите, господин Мурт, вы узнали почерк сына?

– Нет, он письмо напечатал. Матти давно не пишет рукой…

Надя положила трубку, да так и осталась стоять у телефона.

Санкт-Петербург 10 Ноября 2004 года

«Гриша, ты большой молоток. Я рад, что доверил тебе руководство фирмы. Действуй в том же духе. На мой счет в банк больше ничего не переводи. Я счет закрыл, и на днях мы уезжаем за границу. Мою долю держи у себя. Остальное, как договорились. И, пожалуйста, позвони Полине. Скажи, что я очень виноват перед ней и сыном. И прошу у них прощения. Я счастлив в новом браке, а она еще молодая и устроит свою жизнь. Пусть меня не ищет. Я в России раньше чем через год не появлюсь.