Евгения Горская - Приют миражей

– Хорошо, – решил он. – Завтра поеду на дачу и выброшу где-нибудь там. В городе опасно, могут найти. А на ней наши отпечатки пальцев.

На дачу Ксюша поехала вместе с ним, хотя ему не хотелось ее видеть. Она могла кому угодно объяснять, что случайно и ненамеренно проговорилась про немалую, судя по весу, сумму денег, которые совсем не сложно взять. Кому угодно, кроме него. Он в это не верил тогда и не верит сейчас.

Сумку, дождавшись вечера, они зарыли на участке, рядом с кустом калины, и сразу же вернулись в Москву…

Иванников выехал на набережную, прижался к левому краю, остановил машину перед забавным горбатым мостиком. По мосту важно выхаживал еле научившийся ходить малыш, молодая веселая мама уговаривала его сесть в коляску.

Мимо проплыла по грязной воде стайка серых уток, одна отделилась, приблизилась к Иванникову и разочарованно отплыла прочь, поняв, что он ее не покормит. Малыша наконец удалось посадить в коляску, женщина повезла его на другую сторону набережной. За его спиной проехала юная парочка на велосипедах. Иванников посмотрел по сторонам, размахнулся и бросил пистолет в воду подальше от гранитного берега. На фоне шума машин всплеск показался тихим, почти неразличимым.

Пистолет оказался травматическим, Ксюша рисковала, пытаясь использовать его в парке. Впрочем, люди гуляли только у пруда, пока добежали бы, добить жертву времени хватило бы.

Иванников еще постоял, глядя на темную воду, и вернулся к машине.

…Он тогда снова поехал на дачу через два дня. За это время он ни разу не позвонил Ксюше, а она не позвонила ему. Он не поверил бы, что такое возможно, скажи ему кто-то об этом хотя бы за сутки до событий.

Он тогда долго мучился, что предал Ксюшу и она действительно проговорилась случайно. Теперь это не имело значения. Он заплатил за свое предательство, если таковое было. Он заплатил одиночеством, к которому невозможно привыкнуть.

А проговорилась его тогдашняя подруга не случайно, теперь он точно это знал.

Он вернулся на дачу, твердо намереваясь сжечь деньги, но их под калиной не оказалось. Сумка была, а деньги исчезли. Снова зарывать сумку он не стал, засыпал пустую яму землей, вымыл руки и через лес пошел к станции. Перепачканную сумку он выбросил в мусорный контейнер около железнодорожной платформы и, сидя в полупустом вагоне, подумал о том, что Ксюша, наверное, стерла руки, с непривычки орудуя лопатой. Ему было жаль ее, и жаль себя, и страшно от того, что нескольких слов оказалось достаточно, чтобы лишить кого-то жизни и убить любовь.

От Яузы до дома Иванников доехал быстро. Хотелось пить. Нужно было зайти домой, принять душ, переодеться, но он звонил в соседскую дверь, понимая, что никто ему не откроет. Вася в саду, Таня и ее мать на работе.

Так и не зайдя в собственную квартиру, он спустился вниз и пошел к находящемуся в соседнем дворе детскому саду. Он не знал, куда водит сына Таня, но ему повезло, несколько детишек бегали за сетчатым забором, и Васю Иванников увидел сразу.

– Вася! – крикнул он, ухватившись руками за сетку. – Вася!

– Здрасте, дядя Слава, – подбежал мальчик.

– Вась, ты знаешь мамин телефон?

– Мобильный? – уточнил Вася.

– Любой. Давай мобильный, если помнишь.

Вася уверенно продиктовал цифры и только потом спросил:

– А вам зачем?

– Мне нужно с ней поговорить, – улыбнулся Иванников. – Беги играй. Пока.

Недолго смотрел на бегающих за забором детей и достал телефон.

– Это я, – сказал он, услышав удивленный голос. Наверное, Татьяне редко звонили с незнакомых номеров.

– Слава?

– Мне нужно срочно тебя увидеть. Срочно.

– Я не могу сейчас уйти, – озадаченно произнесла она. – А что случилось?

– Ничего не случилось, и не надо никуда уходить. Диктуй, где ты работаешь, я подъеду.

Татьяна работала совсем рядом, в двух троллейбусных остановках, до недавно открытого офисного центра он дошел пешком. Стоя на крыльце у раздвижных дверей, снова ей позвонил и, когда она наконец вышла, не обращая внимания на снующих мимо людей, крепко прижал ее к себе.

– Ты была не права, мне очень хочется тебя обнять, – прошептал он и только тогда заметил, что она пытается высвободиться из его рук, а глаза у нее блестят от слез.

Она сделала пару шагов подальше от дверей, отвернулась, смахнула слезы кончиками пальцев.

– Не плачь, Тань, – попросил он. – Я люблю тебя. Я давно тебя люблю. Не плачь, а то я чувствую себя совсем виноватым. Я и так виноват: столько времени потерял зря.