Евгения Горская - Приют миражей

– На фотке Ксюшка с той цветастой сумкой.

– Если она в том убийстве замешана, – возразила Саша, притормаживая перед зеброй, – она никогда такую фотографию никому в вашей семье не подарила бы.

– Она не знала, что Марина имеет к нам отношение. Я первая Марину с Ксюшкиной мамой на фото узнала. Руслан даже не догадывался. А снимок хороший очень, Ксюшка там настоящая красавица. Руслан с ней у папы на работе бывал, он как-то об этом упоминал. Говорил, что у отца на столе моя фотография. Уговаривал помириться. – Гуля вздохнула. – Конечно, полиция никогда ничего ей не пришьет, но папа не полиция. И Руслан… Понимаешь, если хоть капля подозрения будет, что его жена причастна к смерти тети Марины… Не думаю, что брат станет с ней жить, даже если очень любит. Точно не станет. Для наших мужчин женщина должна быть святой, иначе это не женщина. Мое слово для Руслана ничего не значит, а вот папино значит много.

– И ты думаешь, поэтому Ксюша хотела тебя убить?

– Не думаю. Знаю.

– Гуля, ты можешь ошибаться!

– Я не ошибаюсь! Реальных доказательств нет, в парке на меня напал мужик, и сейчас мы ее за руку не схватили. Но я знаю, это она! Кстати, Ксюшка занималась стрельбой, сама хвасталась как-то. Даже в каких-то соревнованиях участвовала.

– А этот мужик, он кто?

– Понятия не имею. Вряд ли ее любовник, она не рискнет. Она за Руслана крепко держится. Так крепко, что на все готова, лишь бы его не потерять.

– Ничего не понимаю, – констатировала Саша. – Откуда этот твой ангел-хранитель мог знать, что твой отец держит на работе Ксюшкину фотографию?

– Он и не знал. Наверное, он хорошо знает Ксюшку. Я для нее – большой риск. Пока мы с папой были в ссоре, риск был меньше. А теперь… Я бы точно рассказала, где и когда видела эту сумку. Она необычная, это тебе не пластиковый пакет. Отец мимо ушей такие вещи не пропускает. Представляешь, у убийцы Ксюшкина сумка, а она член нашей семьи. Обхохочешься! А что я убийцу видела, она знает, я ей сама сдуру сказала, давно еще.

– Бывают просто совпадения, – заметила Саша.

– Бывают. Но раз она запсиховала так, что меня убить пыталась, вряд ли это совпадение. И папа бы это доказал.

– Расскажешь ему?

– Сейчас точно нет. Правда его добьет. А потом… не знаю. Расскажу Руслану, пусть он решает. Он мужчина.

– Гуля, я боюсь. Вдруг она… – Саша въехала во двор, остановилась напротив подъезда.

– Не бойся. Она теперь пылинки будет с меня сдувать. Понимает, что я постараюсь себя обезопасить. Я все-таки Камаева, со мной лучше не связываться.

– А ты постараешься?

– Уже это сделала, – засмеялась Гуля. – Ты же все знаешь, а этого достаточно.

Гуля выбралась из машины, Саша тоже. Нажала на кнопку электронного замка, дернула для верности дверь, подняла голову и замерла, увидев человека, поднимающегося со стоявшей под боярышником лавочки.

– Это Илья, – сказала Саша подруге и объяснила: – Я очень долго его ждала.

Иванников бросил сумку, в которую сунул Ксюшин пистолет, на заднее сиденье, выехал на проезжую часть, повернул к Яузе и неожиданно почувствовал, что смертельно устал. Устал так, что почти не в состоянии соображать.

Такую усталость он ощущал только однажды, когда сразу после известия о том, что случилось с Игорем, они с Ксюшей очутились в гараже. Ему хотелось попасть туда одному, но Ксюша потащилась за ним. К этому времени совсем стемнело, в гараже, как назло, перегорела лампочка. Он отыскал фонарик, обвел тусклым желтым кругом тесное помещение. Сумка была едва прикрыта рулонами старых обоев. Родители делали ремонт лет десять назад, собирались снова обновить обои, а старые продолжали неизвестно для чего хранить в гараже. Впрочем, там места для них хватало.

Протягивая руку к сумке, Иванников надеялся, что она пуста, и не верил своей надежде. Сумка оказалась тяжелой. Он открыл молнию, увидел банковские пачки и сразу опять застегнул сумку.

Ксюша стояла рядом, с испугом на него смотрела, а ему было так, как будто он один выжил после глобального ядерного взрыва.

– Нужно позвонить в полицию, – сказал он, не глядя на Ксюшу.

– Ты что?! – ахнула она. – Ты что, Слава? Я же стану соучастницей! Меня посадят в тюрьму…

Она вцепилась в него обеими руками и заплакала жалобно и громко, содрогаясь всем телом. Он по привычке погладил ее по голове, удивляясь, что продолжает быть самым одиноким на свете, как будто Ксюша не человек, а вещь. Или животное. Собака, например.

– Надо ее выбросить, – плакала Ксюша.