Михаил Калинин - Выбор сделан (сборник)

– Конечно, это очень интересная новость. Она позволяет взглянуть на убийство под другим углом. Но не слишком ли глубоко ты пытаешься копать?

– Так ведь и дело не совсем обычное. Думаю, что вдвоем мы сможем охватить все.

– Хорошо! Вот ты и начни с того, что поговори с вдовой Зайцева. Тем более, вы раньше встречались в компаниях.

– Идет.

– Со своей стороны я узнаю судьбу сыновей Зорина от первого брака и составлю список лиц, связанных с Зориным и Зайцевым по бизнесу.

Я кивнул и спросил:

– С соседями работали?

– Да, кивнул Никонов. – Но результат ноль. Никто ничего не видел и не слышал, – он сделал паузу. – Время было выбрано удачно. Даже сидевшую на лестничных ступенях Зорину никто не видел. Попробуй сам, может, тебе повезет больше, – пожал плечами Никонов.

Это стоило проверить сегодня же.

Выходил из здания районного отдела я с ощущением того, что узнал от Никонова меньше, чем рассчитывал.

Прикурив сигарету, я старался мысленно поставить себя на место Никонова. Я слишком хорошо знал эту работу, а поэтому реально осознавал, что на месте Никонова не смог бы сделать больше.

Чем больше я думал об этом деле, тем больше поражался нелепостью, а убийство Зайцева больше тянуло на «глухаря». С такими данными прокурор никогда не даст санкцию на арест ни одного из двух реально подозреваемых на данный момент. Против Григория вообще нет ни одной улики, а также нет главного – мотива преступления. Против Милы тоже было немного: обвинить ее можно было только в том, что она пришла в неурочное время домой и обнаружила в квартире труп. У Милочки мог быть мотив для убийства шантаж Зайцева, но вот доказать это практически невозможно.

И все же у меня были отправные данные.

Я вспомнил слова Никонова, что Милочка путалась в своих показаниях, а поэтому в первую очередь решил нанести визит именно к ней.

Естественно, Григорий должен был в данный момент быть на работе. Во всяком случае, ему приходилось сейчас «пахать» за двоих, да еще разобраться, где, чьи деньги, чтобы передать часть, принадлежавшую покойному Зайцеву, его прямому наследнику. Еще было неизвестно, какое решение примет сын Зайцева: оставить деньги в деле или взять все.

Стоп!

Сын-наследник, который хорошо знал Зориных и все их окружение.

Но почему убийство именно в квартире Зориных?

Ответ мог быть довольно простым, но объясняющим многое: под общую шумиху получить в качестве наследства больше положенного.

Это стоило проверить сегодня же.

Я был уверен, что после такого Мила не выйдет на работу, а поэтому рассчитывал застать ее дома. Во всяком случае, во время похорон она выглядела убитой горем.

Оказавшись на четвертом этаже перед знакомой металлической дверью, которые стали входить в моду, как средство безопасности, я, скорее по привычке, трижды нажал кнопку звонка.

Мне пришлось довольно долго ждать, но никто не открывал. Я уже подумал, что Мила могла куда-то выйти или Григорий отвел ее к врачу. Перед уходом я хотел еще раз нажать на кнопку звонка, но дверь открылась. Передо мной стояла Мила в небрежно запахнутом и перехваченным поясом на талии халатике. Она сказала каким-то бесцветным, лишенным эмоций голосом:

– Проходи, Сережа.

Я вошел в квартиру, закрыв за собой дверь.

– Кофе будешь? – все тем же тоном спросила она.

– Не откажусь.

– Тогда пошли на кухню. Я чувствую себя разбитой и совершенно опустошенной.

Она шла впереди меня нетвердой походкой, слегка покачиваясь.

Да, сегодня Мила выглядела, мягко говоря, неважно. Вчера во время похорон я видел ее в черном одеянии рядом с Григорием и не особо разглядывал.

Последний раз, до этой встречи, я видел Милу в обычной обстановке месяца полтора назад. Мила никогда не была красавицей в полном смысле этого слова. Скорее, ее можно было назвать хорошенькой, со смазливеньким личиком. Основным ее достижением была отличная фигура. Зная все свои плюсы и минусы, Мила всегда следила за собой, умело пользуясь косметикой и одеваясь со вкусом.

Если в ту встречу передо мной стояла жизнерадостная яркая блондинка, которой на вид нельзя было дать больше тридцати лет, то сейчас это была резко постаревшая женщина, выглядевшая, пожалуй, даже старше своих сорока лет, которые должна была отметить в начале следующего года. Во всем ее облике сквозило полное безразличие к своей внешности и к жизни в целом. Нерасчесанные волосы свисали с головы. Маскообразное лицо было без следов косметики, а припухшие от слез глаза смотрели с полным безразличием. Даже мятый халат не сидел на ее фигуре, а висел, как чехол на плохом манекене. Скорее всего, Мила находилась под воздействием транквилизаторов. Не только ее бесцветная речь и безразличный взгляд, но и замедленные, неуверенные движения подчеркивали действие какого-то препарата.