Михаил Калинин - Выбор сделан (сборник)

– Тогда знай, что дома тебя всегда ждет… – она замялась и продолжила, – жена, сожительница, временная любовница…

– Одна в трех лицах! – усмехнулся я, скрываясь за дверью.

Пока я брился и обмывался, жадно глотая холодную воду из-под крана, на столе меня уже ждал завтрак.

Бутерброд я прожевал лениво, чтобы что-то съесть, но зато охотно выпил большую чашку крепкого чая.

– Ты никуда не уходи, – сказал я. – Заеду за тобой около полудня. Тогда буду возить тебя, куда нужно…

– Миша, гони меня, как только пройдут девять дней Марии, – неожиданно попросила Галина. – У меня есть, где жить. Флигель оплачен вперед.

– Почему?! – удивился я.

– Кажется, я в тебя влюбилась по-настоящему, как любят раз в жизни. Мне потом будет слишком тяжело, если ты прогонишь меня, как шелудивого щенка.

– Никогда больше не повторяй этой глупости вслух! – резко перебил я ее. – Я уже сказал тебе, что нас благословила Мадлен, найдя для этого в себе последние силы. Мне кажется, что я именно тебя искал всю свою жизнь.

Дефолт…

Это иностранное слово ворвалось в русский язык, как вспышка молнии, пугая и поражая слух своей неизвестностью.

Немного придя в себя после потрясения, российские острословы окрестили это августовское событие 1998 года более простым и доходчивым понятием: «черный четверг».

Как потом я понял, кто-то на этом событии очень хорошо нагрел руки, а кто-то просто разорился и потерял последнее, поверив в невероятно большую и легкую прибыль. В то же время, судя по всему, большинство россиян этот самый дефолт не тронул ни с какой стороны: при всем желании им просто нечего было терять.

Так же как многие, этот дефолт пережил и я: у меня не было ни крупных сбережений в разраставшихся, как грибы после летнего дождя, банках, ни долгов, а пенсии и зарплате всегда находилось применение. В общем, поговорили о нем дня два, да и забыли…

Честно говоря, никогда не думал, что мне еще когда-нибудь придется хотя бы на время вернуться к своей основной профессии сыщика и проводить расследование, в полном смысле этого слова связанное именно с дефолтом.

Отслужив положенный срок в милиции и дойдя до уровня начальника уголовного розыска районного отдела внутренних дел, я в звании майора стал еще в конце 1996 года пенсионером. Конечно, сидеть дома здоровому мужику в сорок пять лет в ожидании ежемесячной выплаты, а по вечерам «забивать козла» во дворе с соседями, давно вышедшими на заслуженный отдых по возрасту, и тихонько потягивать вино, было не для меня.

В то время, в отличие от государственных, частные структуры проявляли повышенный интерес к бывшим сотрудникам милиции, с юридическим образованием и опытом работы, предлагая неплохие должности с хорошим окладом. Но торопиться в этом вопросе не следовало. Около месяца я рассматривал различные предложения, потом устроился на работу в одну коммерческую структуру. У меня появился отдельный кабинет, на двери которого красовалась табличка: «НОВИКОВ СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Начальник охраны».

Многие знакомые посмеивались надо мной, характеризуя новую работу словами: «крути ручку – жди получку», имея в виду шариковую авторучку. Конечно, это была шутка, но в каждой шутке есть доля правды. По сравнению с прежней работой, на которой практически оставался без выходных и праздничных дней, я уже второй год находился на курорте с фиксированным рабочим днем и вполне приличной зарплатой.

Да, вернул меня к прежней работе сыщика, а так же напомнил о «черном четверге» всего один звонок, который раздался у меня дома. Я только что вернулся с работы, а поэтому нехотя снял телефонную трубку и буркнул:

– Да.

– Здравствуй, Сережа! Это я, Зорин… – уточнил мужской голос в трубке.

Конечно, я сразу узнал Григория Константиновича Зорина, но должен признать, что в этот раз его голос звучал как-то неестественно, не привычно для моего слуха. Зорин говорил не совсем уверенно, в речи звучали нотки тревоги.

– Что случилось, Гриша?

– Понимаешь, нам надо встретиться… – неуверенно начал Зорин. – Поговорить…

– Приезжай ко мне. Я буду дома.

В трубке на мгновение воцарилось молчание, а потом снова послышался голос Зорина:

– Понимаешь, здесь такое дело… Ты не мог бы выйти?

Если сначала в словах Зорина мне показались нотки тревоги, то сейчас я был больше склонен думать, что он изрядно пьян. В таких случаях чересчур настойчивых друзей я мог послать далеко-далеко и еще добавить при этом: «верной дорогой идешь, товарищ…».