Микаэль Крефельд - За гранью

Знакомой дорогой Томас пошел от Центрального вокзала к улице Улофа Пальме и по ней в сторону «КГБ-бара». Подойдя ближе, он услышал доносящуюся из бара музыку и громкие голоса посетителей, вышедших на улицу покурить. Сквозь толчею он пробрался к двери, и тут здоровенный детина в черном пальто преградил ему путь.

– Извините, у нас закрыто, – сказал он.

– Не похоже, – возразил Томас, обведя рукой плотную толпу.

– Тебе бы лучше пойти домой. Видно, ты уже порядком набрался, – заметил швейцар, внимательно оглядев Томаса.

– Мне бы только одно пиво. Правда очень нужно! – Томас просительно посмотрел на швейцара.

– Сожалею, но тебе придется выпить где-нибудь еще. Здесь приличное место, – ответил тот, нахмурив брови.

– Вот как? Надо же!

– Да, вот так, – ответил швейцар, еще больше выпятив грудь.

Томас повернулся и протиснулся обратно сквозь строй ожидающих.

Через два квартала он набрел на ирландский паб. Ирландцы оказались более гостеприимно настроены, и его впустили без возражений. Зал был полупустой, и за длинной стойкой красного дерева нашлось свободное место. Томас заказал «Гиннесс» и «Джеймсон». Мгновенно осушив первую рюмку, он тотчас же потребовал вторую и опрокинул ее с такой же поспешностью. Достав мобильник, положил трубку перед собой на стойку.

– Tough night? [41]Досталось тебе? – спросил молодой рыжий бармен.

Томас кивнул:

– Даже не представляешь, как здорово.

Бармен налил ему еще рюмку и сказал, что эта за счет заведения. Пожалуй, это было самое лучшее из всего, что с ним приключилось в Швеции. Проведя в баре полчаса и пропустив еще несколько рюмок, он перестал ощущать боль во всем теле. В зале сделалось более оживленно, а из музыкального устройства на всю катушку гремел рок. Томас взял с барной стойки свой мобильник и вышел в туалет, вход в который находился в другом конце зала. Устроившись в самой последней кабинке, он заперся на задвижку и с тяжким вздохом набрал номер. Трубку долго не поднимали. Наконец на том конце раздался голос:

– Йонсон слушает.

Рядом играла музыка и захлебывалась от смеха какая-то женщина. Очевидно, «Морская выдра» еще не закрылась. Томас устало поздоровался с Йонсоном.

– Ворон? У тебя все о’кей?

– Да-да. Только умотался.

– Как поздно ты позвонил, я уже собирался закрываться. У тебя хорошие новости?

– Нет, тут…

– Ты нашел ее? Мне весь день названивала Надя.

– Что она говорит?

– Естественно, спрашивала, как идет расследование. Обнаружились хоть какие-то следы Маши?

Томас понурил голову. В лобных долях гудело. Он не находил слов, чтобы сообщить то, что удалось выяснить.

– Ворон, ты еще тут?

– Да, тут я.

– Так есть новости?

– Новости? – переспросил он, стараясь выиграть время, и прислонился спиной к бачку.

– Ты как-то странно говоришь. С тобой точно все нормально?

– Да-да. Я… нашел Машу.

– Нашел? Так чего же ты мямлишь! Это же отличная новость!

– Ну да…

– С ней все хорошо?

– Это как сказать.

– Почему «как сказать»? Где ты нашел ее?

Томас потрогал разбитое надбровье, рана снова открылась, и по щеке заструилась кровь. Он раскрутил рулон с туалетной бумагой, оторвал длинную полосу и приложил к лицу.

– В одном клубе. Дорогое заведение. Тебя бы не пустили. Туда ходят богатые клиенты. Ну, такие, в дорогих костюмах.

– Вот, значит, – несколько разочарованно отозвался Йонсон. – Так она по-прежнему занимается проституцией?

– Да. Но она сказала, что неполную смену. И еще говорит, что уже расплатилась с долгом. Теперь работает на себя, а помимо работы еще учится… на косметолога, кажется.

– Ну, уже неплохо.

– Это же ее выбор. Но вид у нее хороший – свежий и здоровый.

– Ты отдал ей Надину открытку?

Томас расставил ноги и выбросил окровавленную бумагу в унитаз:

– Конечно. Она была очень тронута. Сразу видно, что для нее это много значит. Выражение у нее было благодарное. Ну вот. Передай это Наде.

– Ты взял ее адрес или номер телефона?

– Нет.

– Ну что же ты, Ворон! Надя мечтает с нею связаться.

– У меня сложилось впечатление, что Маша не хочет общаться. Во всяком случае, пока. Так что мне показалось бессмысленным на этом настаивать. Но у нее все хорошо. Передай это Наде.

– Ладно. В конце концов, это – самое главное. Остальное можно отложить до лучших времен, когда…

– Слушай, я сейчас не могу разговаривать.

– Ну, давай возвращайся. А то я скоро уже соскучусь по той песне, которую ты всегда включаешь.