Александр Аде - Лето любви и смерти

Королек кладет телефончик на прикроватную тумбочку. Вытянувшись под одеялом, Анна смотрит на него с ласковой усмешкой. Обнаженные руки закинуты за голову. Видны темные подмышки с вьющимися волосками. Он ложится рядом, целует ее, сходя с ума от желания, и пропадает, расплавляясь в горячем солнечном вихре…

Какое-то время они лежат обессиленные; потом, повернувшись на бок, Королек легонько дует в лицо Анны и улыбается, видя, как трепещут ее веки.

– Помнится, ты как-то сказала, что нынешняя супружница приворожила моего отца. Так, может, восстановить справедливость, вернуть его домой? В конце концов, почему бы ему не провести остаток дней с моей матерью?

– Извини, милый, но твоя мать… она не та женщина, что предназначена ему космосом. С ней он был так же одинок, как и сейчас. Пусть все остается по-прежнему. Он тешится своими марками. Оставь его. Не мешай.

Приподнявшись на локте, он вглядывается в ее кофейные глаза.

– Давай поженимся, родная моя.

– Милый мальчик мой, – тихо и нежно отвечает она, – не надо об этом. Будем жить, пока живется…

Засыпая, она кладет голову на плечо Королька, и от этой мягкой тяжести у него блаженно замирает сердце. Они уходят в сон почти одновременно.

Два с лишним месяца миновало с тех пор, как Королек притащил меня к своему приятелю по кличке Шуз. С тех пор надоеда Шуз дважды приглашал меня в кафе, где донимал светской беседой и конфузил неотрывным взором выкаченных неопределенного цвета глаз. А еще он еженедельно названивает мне, сюсюкая, как с английской королевой. Презираю себя за то, что терплю эти дурацкие звонки. Но язык не поворачивается отшить нелепого ухажера.

Вот и сегодня, как подарок на сон грядущий, телефон преподносит мне чудака Шуза.

– Мы не могли бы завтра встретиться?.. – В его голосе такая надежда и тоска, что мне становится немного не по себе. – Нет-нет, ничего особенного, просто очень хочется вас повидать. Прошу, пожалуйста, не отказывайте.

– На набережной. В восемь вечера…

Почему-то представляю, как Шуз явится на свидание в доспехах рыцаря, поднимет забрало, гремя и скрипя проржавелыми латами, припадет на колено и преподнесет алую розу. И прыскаю от смеха. И так становится весело, что даже в кровати еле уговариваю себя уснуть. Хочется хохотать и дурачиться.

Невидимая метла метет по набережной пыль и всякий сор. На скамейке, вытянув тощие ноги в линялых джинсах, восседает Шуз, смуглый, небритый, узкоплечий, нечесаный. На грязноватую футболку надета донельзя потертая кожаная куртка. Хиппи, да и только. Ради дамы мог бы и принарядиться. Или побриться хотя бы.

Завидев меня, вскакивает, приглашает присесть, протягивает шуршащие целлофаном розы, демонстрируя пронафталиненную галантность. Невольно вспоминаю, как представляла его вчера в виде коленопреклоненного рыцаря, и усмехаюсь.

– Это наш последний разговор, – глухо, торжественно начинает Шуз. – Отныне я не буду вас донимать. Даю гарантию. Не стану врать, что влюбился без памяти. Просто вдруг захотелось иметь нормальную семью. Когда увидел вас впервые, подумал: а почему бы и нет? Мы оба – одинокие интеллигенты. Зажили бы вдвоем. Может быть, даже ребенок родился.

– На таких основаниях не создают семью, – произношу я, стараясь быть максимально деликатной.

– Возможно мы привыкли бы друг к другу, всякое бывает… Впрочем, – обрывает он себя, – теперь уже нет смысла пережевывать банальные фразы. Я только хочу сказать, что вы дороги мне и… Я, видите ли, сирота. Хотя это слово звучит довольно-таки странно по отношению к тридцатипятилетнему мужчине. Кроме Королька и, пожалуй, вас у меня нет никого…

– Бросьте, что за похоронное настроение.

– А, да, это вы точно заметили!

Он внезапно хохочет, демонстрируя длинные желтые зубы.

Что за достоевщина! Не хватает – исключительно для полноты картины – чтобы он забился в припадке. Парень явно не в себе.

– Извините, – говорю довольно сухо, – но я не совсем понимаю, куда вы клоните и зачем меня пригласили.

– Проститься, – сообщает он доверительно и выпучивает свои глазищи, увеличенные стеклами почти круглых очков в темной оправе. – Я, видимо, на ваше счастье, уезжаю. В Америку. Как Свидригайлов. Помните такого?.. Да вы не пугайтесь. Шучу. Я отправляюсь по конкретному адресу. Домой. Дома давненько не был. Соскучился.

– Погодите, но вы только что назвали себя сиротой.

– Все мы сироты на этом свете, – подхватывает Шуз.