— Спроси ее тогда. Все может пригодиться.
Хедстрём кивнул, но некоторые сомнения у него остались. Он прекрасно знал, что будет, позволь он жене сунуть нос в расследование.
— Я с ней поговорю, — пообещал он, надеясь, что ему не придется в этом раскаиваться.
Дрожащей рукой Перси фон Барн наполнил два бокала своим лучшим коньяком и протянул один супруге.
— Не понимаю, чем они думают? — Пюттан в два глотка осушила свой бокал.
— Дедушка в могиле перевернулся бы, — поддержал ее муж.
— Ты должен что-то сделать, милый, — взмолилась она, протягивая бокал за добавкой.
Перси, не колеблясь, подлил в него коньяка. Конечно, время было послеобеденное, но ведь в какой-нибудь стране мира уже стукнуло пять. Такой день, как этот, требовал спиртного.
— Я? А я что могу? — пискнул он. Рука дрогнула, и коньяк полился мимо бокала. Пюттан отдернула руку.
— Дурак, что ты творишь?
— Прости, прости.
Фон Барн упал в одно из больших старых кресел в библиотеке. По звуку рвущейся ткани он понял, что обивка лопнула.
— Вот черт!
Вскочив, аристократ в ярости начал пинать кресло. Все вокруг него рушится! Замок рушится, от наследства ничего уже не осталось, а теперь эти козлы из налоговой требуют, чтобы он выложил огромную сумму денег, которой у него не было.
— Успокойся! — Пюттан вытерла руку салфеткой. — Что-нибудь придумаем. Но я не понимаю, как деньги могли кончиться.
Перси повернулся к жене. Для него не было секретом, как сильно ее пугает эта мысль, но ничего, кроме презрения, в нем это не вызывало.
— Как могли кончиться деньги?! — завопил он. — Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, сколько тратишь в месяц? Ты что, не понимаешь, сколько все это стоит — поездки, ужины, шмотки, сумки, туфли, украшения и что ты там еще покупаешь?
Это было не в привычках графа фон Барна — устраивать скандалы. Пюттан отстранилась и уставилась на него во все глаза. Он достаточно хорошо знал жену, чтобы прочитать ее мысли. Сейчас она взвешивает альтернативы — пойти в атаку или лучше попробовать его умаслить. И когда выражение ее лица смягчилось, сразу стало понятно, что она выбрала.
— Дорогой, неужели мы будем ссориться из-за такой мелочи, как деньги? — пропела Пюттан, поправляя ему галстук и заправляя рубашку в ремень. — Вот так. Теперь ты снова выглядишь как денди.
Она прижалась к нему, и Перси почувствовал, что сдается. На ней было платье от Гуччи, перед которым ему всегда было сложно устоять.
— Сделаем так, — решила графиня. — Ты позвонишь ревизору и поднимешь бухгалтерские книги. Может, ситуацию можно исправить. В любом случае разговор с ним тебя успокоит.
— Мне нужно поговорить с Себастианом, — пробормотал фон Барн.
— Себастиан? — Пюттан скорчила гримаску отвращения и подняла глаза на мужа. — Ты же знаешь, мне не нравится, что ты с ним общаешься. Мне тогда приходится общаться с его ужасной женой. У этих людей нет класса. Денег у них куры не клюют, но все равно ведут они себя как крестьяне. Я слышала, что отдел по борьбе с экономическими преступлениями давно уже копает под него. Это только вопрос времени, когда он окажется за решеткой, и лучше иметь с ним как можно меньше общего.
— Деньги не пахнут, — возразил Перси.
Он и так знал, что скажет ревизор. Что денег нет. А чтобы выбраться из долговой ямы и спасти усадьбу Фюгельста, ему нужны деньги. Много денег. И его единственной надеждой был Себастиан Монссон.
Их отвезли в больницу в Уддевалу, но там выяснилось, что с ними все в порядке. Дыма в легких не обнаружили. Первый шок прошел. У Эббы было ощущение, что она очнулась от кошмарного сна.
Она поймала себя на том, что сидит, уставившись в темноту, и зажгла лампу. Летом тьма подкрадывалась незаметно, и Эбба не сразу замечала, что пора зажечь свет. Подвеска с ангелом сдвинулась вбок, и женщина вернула ее на место. Мортен не понимал, почему она делала украшения вручную, вместо того чтобы заказать их в Таиланде или в Китае, особенно сейчас, когда все так дешево можно купить по Интернету. Но тогда ее работа не имела бы никакого смысла. Ей нравилось все делать своими руками, вкладывать свою любовь в каждое ожерелье, оставленное себе или отправляемое по почте заказчикам. В ангелов она, помимо любви, вкладывала и свое горе. К тому же ювелирная работа наполняла ее умиротворением. Ведь она приступала к ней после того, как целый день красила, пилила, строгала… За этой работой ее мышцы расслаблялись, а дыхание успокаивалось.
Читать дальше