Евгения Грановская - Код от чужой жизни

– За что вы меня так ненавидите?

– Я вас не ненавижу, – спокойно и даже небрежно сказал Артем. – Как можно ненавидеть уродливое дерево? Или сухую траву?

Рита оторопела.

– Уродливое? Полагаю, вы говорите о моих душевных качествах, а не о внешности?

– Просто о «качествах», – вежливо поправил Артем. – Слово «душа» к вам неприменимо.

Рита слегка покраснела.

– Вы меня оскорбляете, но ведь вы ничем от меня не отличаетесь.

– Верно, – не стал спорить Артем. Отпил кофе и сказал: – Мы все тут одинаковые. Любители делать деньги из воздуха.

– Тогда почему вы считаете, что я хуже и бездушнее других?

– Потому что там, где вы проходите, вянут цветы, – сказал Артем почти презрительно. – И не только цветы, там вянет все живое.

Рита посмотрела ему в лицо и сказала:

– Знаете что… А ведь вы просто лицемер.

– Снова в точку, – кивнул Артем. И добавил с кривой усмешкой: – У вас просто талант давать верные определения!

Рита сжала кулаки.

– Ваше самобичевание фальшиво. Как и всё, что вы делаете и говорите. И знаете, вы намного хуже меня и Глеба Черных. Мы с ним, по крайней мере, не корчим из себя разочарованных чистоплюев, превратившихся в циников.

– Не корчите, – снова согласился Артем. – Вы просто цинично обираете людей. Всего доброго.

Он допил кофе, бросил стаканчик в урну и повернулся, намереваясь уйти.

– Мы не договорили! – яростно сказала Рита.

– Я договорил, – обронил Артем через плечо и неторопливо зашагал прочь.

– Лицемер, – бросила ему вслед Рита.

– Волчица, – сказал Артем, не оборачиваясь.

Профессор Старостин открыл глаза. Он увидел над собой все тот же потолок, ровный, белый, без единой трещины. Шевельнул правой рукой – наручника на ней не было. Слабость еще чувствовалась, но не была такой сильной, как прежде. Должно быть, действие седативного препарата заканчивалось. Значит, с минуты на минуту ему вколют новую дозу. Лекарство сделает его вялым, беспомощным и безвольным. В ватном, размякшем теле не останется сил для противостояния, остатки душевных сил будут растворены в препарате, язык развяжется и начнет болтать сам собой.

Старостин попытался вспомнить, рассказал ли он своим мучителям о той молодой женщине, которая попала под колеса его машины и в крови которой теперь так нуждался генерал Кальпиди. Если рассказал, то ее уже ничто не спасет. Она для Кальпиди всего лишь донор. Зверек-носитель, которого требуется поймать, исследовать, убить и препарировать.

Хотя… возможно, она уже мертва. Препарат не прошел полных клинических испытаний, и одному богу известно, какими побочными эффектами все это обернется. Возможно, она уже умерла от кровоизлияния в мозг. Сошла с ума и лежит сейчас на койке в психиатрической клинике, погрузившись в галлюциногенное забытье. А может, она покончила жизнь самоубийством, не выдержав того, что с ней случилось? Возможно и такое.

Старостин припомнил слова своего учителя, академика Рогова, произнесенные им еще в ту далекую пору, когда Валерий Старостин был аспирантом биофака.

– Валера, вы должны понимать, что человеческий разум находится вне мозга. Мозг – всего лишь принимающая станция. Как радиоприемник или телевизор. Когда ломается телевизор, изображение на экране меркнет. Но электромагнитные волны продолжают разносить его по всему миру, и оно отображается на экранах миллионов других телевизоров – в каждом со своими нюансами цвета и звука.

– Но нас учили, что разум – это всего лишь функция мозга. Как слюна, выработанная слюнными железами.

– Это устаревший подход.

– Вы можете это доказать?

– Я – нет. А вот вы вполне можете это сделать. Пусть не сейчас, но в будущем. Если продолжить нашу аналогию, то мозг ученого – это хорошо настроенный телевизор последней модели. Мозг обычного человека – дешевый телевизор, купленный на распродаже. Представьте себе, что будет, если обычный, самый заурядный, телевизор слегка усовершенствовать. Допустим, подключить его к улучшенной антенне. Изображение на экране станет четче. А если мы заменим динамики, то и звук станет чище.

– То есть мозг человека можно качественно улучшить?

– Об этом я и говорю. Валера, я уже старый человек, а вот у вас впереди все будущее. Посвятите его проблеме качественного усовершенствования человеческого мозга, и вы обязательно добьетесь результатов.

«Да, добился», – с горечью подумал Старостин.

Действительно, добился. Но кому от этого стало лучше? На пути к успеху он лишился сперва жены («Я так больше не могу, Валера. Прости, но я должна уйти»), потом Зиночки Непряжской (перед глазами у него до сих пор стояло ее бледное мертвое лицо, на котором застыла печать изумления – «за что?»).