Елена Арсеньева - Личный оборотень королевы

На счастье, главный обожал свое детище. Он обожал даже само помещение редакции, снятое в старом доме на улице Минина, в центре города, и надо было слышать, как он ворчал на уборщицу, если не блестели дверные ручки, не сверкали стекла окон, а пол не был тщательно вымыт!

Василий Иванович гордился тем, что умело удерживал свой корабль на плаву при многочисленных проверках налоговой, пожарной, санитарной и прочих инспекций и уверял, что все дело в его уникальной способности мгновенно принимать решения.

– Один мой покойный приятель называл меня быстросчетчиком, – хвастался Болотов.

Он очень быстро просматривал все заметки, все многочисленные письма, поступавшие в журнал, выискивая в них «изюминку».

– Страшно, интересно, будоражит воображение? Тогда в номер! – приговаривал он.

В принципе Василию Ивановичу нравились материалы, подготовленные Лидой, хотя иногда он вдруг восставал против той или иной заметки и, багровея, начинал орать: «В корзину!» – и в самом деле отправлял файл в корзину.

Лидия очень огорчалась, что несколько раз лишилась таким образом хороших, очень нравившихся ей заметок, и с тех пор все материалы, с которыми работала, непременно сохраняла в своем маленьком ноутбуке, даже если они не были одобрены главным редактором. Иногда ей просто доставляло удовольствие снова и снова перечитывать эти разнообразные истории, пусть и не пропущенные в печать.

Пару раз она попыталась обвести Василия Ивановича вокруг пальца и подсовывала ему те же самые материалы, чуть-чуть их поправив или даже переписав. Смешней всего, этот номер проходил! И потом сам же Болотов первый смеялся и даже благодарил Лидию, приговаривая: «Ай да Плюшкин, ай да молодец!»

Самым нелюбимым автором у Болотова была женщина, которая подписывалась В. Маршева. А вот Лидия всегда радовалась, когда с ее электронного адреса marsh@gmal.ru приходили новые заметки! Маршеву, как и практически всех своих авторов, Лидия никогда не видела, да и надобности в том не было: гонораров в журнале не платили, за деньгами приходить было не нужно, люди писали просто «из любви к искусству».

Чтобы спасти «искусство» Маршевой от главного, Лидия пыталась придумывать ей разные псевдонимы и правила ее заметки с особенной виртуозностью. Однако у Василия Ивановича развился на эту авторшу какой-то патологический нюх. Все его резолюции заканчивались неизбежным: «В корзину!», и ни единого рассказика знахарки бабы Кати (об этом писала Маршева) Лидия так и не смогла пропихнуть в номер – только нарывалась на неприятности.

Маршева, наверное, в конце концов устала биться как рыба об лед о скептицизм главного редактора. И вот уже месяца три ничего от нее не поступало. Лидия по ней скучала, потому что это было для нее счастье – общаться (хотя бы виртуально!) с людьми, у которых отношения с реальностью столь же сложные, как у нее, но которые доверяют причудам своего воображения – в отличие от нее…

Разумеется, она лучше откусила бы себе язык, чем призналась главреду или прочим сотрудникам (всего в редакции работали пять человек) в том, что и сама может поведать миру некоторое количество историй, которые вполне сгодились бы для журнала. Ее видения, которые иногда сбывались, иногда нет, то пугали ее, то радовали, иногда бывали мучительны. Однако, когда эти самые «причуды воображения» слишком уж донимали Лидию, она просто-напросто описывала их и отправляла в редакцию с «левого» электронного адреса, под чужим именем.

Этих заметок главный не возвращал и автора М. П. Шелестову очень даже хвалил. Марья Павловна Шелестова – так звали любимую бабушку матери Лидии, и Наталья Сергеевна о ней дочери много рассказывала. Бабушка успела повоевать в Гражданскую, несмотря на молодость, и в советские годы была персоной весьма знаменитой. При этом юная большевичка происходила из богатой, родовитой семьи. Конечно, она об этом на всех углах не кричала, однако Наталье как-то обмолвилась, что ее назвали в честь какой-то ее прабабушки, которая то ли спасла кого-то, то ли преступников выследила, но толком никто ничего не знал: все это, к сожалению, сокрылось в непроглядном тумане прошлого.

«Может, М. П. Шелестова про железного волка напишет?» – подумала Лидия, вспоминая свои последние видения, но мурашки прошли по телу, и она поняла, что ничего о кровавом происшествии нынешней ночи писать не станет. Во всяком случае, пока. Слишком страшно!

И еще неизвестно, как все это закончится… Может, ее возьмут да и арестуют! А что? Табунов исполнен такой лютой ненависти к ней и такой непоколебимой решимости! Папа Саша, конечно, костьми ляжет, но… неохота, чтобы он ложился, да еще костьми!