Джеймс Чейз - С/С том 1. Лечение шоком. Легко приходят - легко уходят. Ясным летним утром

Крамер размышлял около часа, затем резко поднялся, подошел к окну и некоторое время любовался цветущими розами. Затем повернулся к столу, открыл ящик и вытащил оттуда тощую папку. Раскрыв ее, он начал задумчиво перебирать газетные вырезки. Наконец, захлопнул папку и убрал ее обратно в ящик.

Он бесшумно подошел к двери кабинета, приоткрыл ее и некоторое время прислушивался. Что-то невнятно бормотали Сэм и Марта, его слуги, которые находились в кухне. Крамер закрыл дверь, вернулся за стол, выдвинул верхний правый ящик и отыскал там небольшую потертую записную книжечку. Усевшись поудобнее, не спеша начал перелистывать страницы.

Наконец, он нашел нужный номер телефона. Сняв трубку, попросил соединить его с Сан-Франциско. Телефонистка заверила его, что немедленно позвонит, едва только абонент ответит.

Положив трубку, Крамер откинулся на спинку кресла. Лицо его застыло безжизненной маской, взгляд был неподвижен. Медленно тянулись минуты; наконец, телефон зазвонил.

— Абонент на линии, — сказала телефонистка. — Простите, что пришлось ждать, но его телефон был занят.

Крамер прижал трубку к уху, вслушиваясь в шорохи и потрескивания на линии.

— Алло? Кто это?

— Мне нужен Моэ Цегетти, — сказал Крамер.

— Это я. Кто звонит?

— Я не узнал твой голос, Моэ, — облегченно сказал Крамер. — Прошло много времени… семь лет, не так ли?

— Кто это? — грубо переспросили на том конце.

— А кто еще, по-твоему, это может быть? — рявкнул Крамер с волчьей усмешкой. — Долго же мы не виделись, Моэ. Как дела?

— Джим! Бог мой! Неужели это ты, Джим?

— А кто же еще это может быть?

Моэ Цегетти едва мог поверить в то, что он, действительно, слышит голос Большого Джима Крамера. Это было поразительно! Скорее, ему неожиданно мог позвонить президент Соединенных Штатов.

Почти пятнадцать лет Моэ был правой рукой Крамера и главным исполнителем как минимум двадцати крупнейших ограблений банков, планы которых до мельчайших подробностей разработал Крамер. В течение этих лет Моэ был под неусыпным наблюдением полиции, да и преступный мир знал его как одного из выдающихся мастеров своего дела. Для него, казалось, не существовало ничего невозможного. Моэ мог за несколько минут открыть самый сложный сейф, очистить карманы незадачливого прохожего, подделать стодолларовый банкнот, отключить самую совершенную сигнализацию с тремя уровнями защиты, виртуозно водил автомобили, с пятнадцати ярдов выстрелом из револьвера 38-го калибра пробивал игральную карту. Но, несмотря на все свое мастерство, Моэ начисто был лишен дара аналитика. Когда он знал в точности все детали операции, можно было не сомневаться в успехе. Но стоило предоставить его самому себе, провала не миновать.

Он обнаружил этот прискорбный факт, когда Крамер удалился от дел. Моэ попытался провернуть несложное дельце, но по своему плану, и немедленно поплатился за самонадеянность шестилетним заключением в тюрьму для особо опасных преступников в Сан-Квентин. Полиции было хорошо известно, что Моэ ответственен за многие ограбления банков, так что он получил срок на полную катушку.

Из тюрьмы Моэ вышел совершенно больным человеком — ему отбили почки. И хотя гангстеру было всего лишь сорок восемь лет, здоровье оставляло желать лучшего. Это был не человек, а лишь тень человека, который раньше считался первоклассным специалистом в преступном бизнесе.

Конечно, в свое время у него водились деньжата, и неплохие, но все он потратил на девочек или же проиграл в карты. Из тюрьмы Моэ вышел не только больным, но и нищим. Единственным человеком, который его приютил, была мать.

Долл Цегетти, которой к этому времени исполнилось семьдесят два года, содержала два первоклассных борделя в Сан-Франциско. Эта дородная, все еще привлекательная женщина боготворила своего сына, а он боготворил ее. Она была потрясена, увидев, каким он вышел из тюрьмы. Долл понимала, что ему надо прийти в себя, и поселила его в трехкомнатной квартире.

Моэ был рад. Он проводил долгие часы, сидя в кресле у окна и наблюдая за входящими в порт кораблями. Даже предположение, что придется вернуться к преступному бизнесу, бросало его в дрожь. Тихий дом, заботливая мать, хорошее питание — он наслаждался свободой. Такое существование длилось уже восемнадцать месяцев.

Часто Моэ думал о Крамере, вспоминая старые делишки, и в который раз восхищался умением босса составлять безукоризненные планы, которые принесли ему миллионы. Но напомнить боссу о себе — это не приходило ему в голову.