Джеймс Чейз - С/С том 3. Фанатик. Билет в газовую камеру. Лабиринт смерти

Дом смерти стоял особняком. Мы шли к нему.

— Кто из вас будет присутствовать на последнем слове? — спросил охранник.

Я поднял руку.

— О’кей, ждите здесь.

Остальные направились в коридор и стали с любопытством рассматривать газовую камеру. Гудсон прошел мимо меня последним и успел шепнуть:

— Держи себя в руках, приятель.

Я попытался беззаботно улыбнуться, но с удивлением обнаружил, что мышцы лица словно одеревенели. Нервы действительно были напряжены до предела.

Газовая камера представляла собой восьмиугольник с окнами на семь сторон. Узкий коридор, где находились свидетели, был не более четырех футов в ширину. Из камеры выходила высокая стальная труба, посредством которой после казни камера проветривалась.

Я глянул сквозь окно в газовую камеру. Там ничего не было, за исключением стула с высокой спинкой и ремнями. Снизу подходили трубы, по которым подавался газ. Я дернулся; все дрожало внутри, словно это меня должны были вскоре посадить на этот стул. Через окно были видны другие окна и коллеги, которые с любопытством рассматривали внутренности камеры. Они помахали мне рукой, и я автоматически ответил. Наверное, мы все были стаей обезьян.

Пришло время свидания с Бесси. Он сидел в камере и курил сигарету. На нем были лишь трусы. Я вопросительно глянул на охранника.

— Зачем вы его раздели?

— Мы всегда так делаем. Газ скапливается в складках одежды и очень долго выветривается.

— А если осужденные — женщины?

Тот нервно усмехнулся. Вероятно, он тоже нервничал.

— Их это уже не волнует.

Бесси был рослым парнем с тяжелым лицом, на котором словно навечно застыла печаль. Заведомо считая его преступником, я нашел, что он очень похож на такового. Он был мрачен, но никаких признаков страха я не заметил. Капеллан, находящийся в камере, бормотал молитвы. Бесси изредка поглядывал на него, облизывая губы. По всему было видно, что ему чертовски надоело бормотание капеллана.

Я вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной шаги. Это пришел начальник тюрьмы. Он был бледен и избегал моего взгляда.

— О’кей, — сказал он охраннику.

Тот отпер дверь камеры и распахнул ее. Бесси посмотрел сначала на них, потом на меня. Тут уже я, в свою очередь, старательно избегал его взгляда. Но потом мне стало совестно, и я подумал, что надо же подбодрить парня. Я подмигнул. Это был глупый поступок с моей стороны, но надо же было показать, что я сочувствую ему.

Охранник дотронулся до плеча Бесси, и тот встал. Только сейчас я заметил, что он в наручниках. Торопясь и запинаясь, начальник тюрьмы прочел приговор и в заключение хрипло спросил:

— Какое ваше последнее слово?

Это было как раз то, ради чего я сюда и явился. Я сделал шаг вперед. Бесси пристально глянул мне в глаза.

— Хорошо. Я скажу… Это не моих рук дело. — Голос его звучал ровно и спокойно. Охранник попытался взять его за руку, но он отступил на шаг, не отрывая от меня взгляда. — Раскрути это дело, Мейсон. Это все Лу Спенсер. Найди его… Лу… Ты слышишь?

Его провели в газовую камеру, усадили на стул и привязали ремнями. Я хотел было записать его слова, чтобы потом показать другим, но почему-то передумал. Через пару минут Бесси уже был надежно привязан к стальному стулу. Он глянул в мою сторону, и я кивнул, пытаясь уверить самого себя, что сделаю все, что в моих силах.

Полицейский принес газовые баллоны и присоединил их к трубам. Начальник тюрьмы еще раз проверил надежность ремней, и они направились к двери.

— Это быстро, — сказал начальник, не глядя на Бесси.

Стальная дверь захлопнулась, и смертник остался один. Мы видели его через окошки. Прошло секунд десять, но мне они показались годами. Я чувствовал, как бешено бьется сердце. Бесси поднял голову, обведя взглядом окна. До него словно только сейчас дошел весь трагизм его положения. Начальник тюрьмы крутнул рукоятку, которая, очевидно, открывала газовые баллоны. На Бесси я не смотрел — мой взгляд был прикован к руке начальника тюрьмы.

Потом я глянул в камеру. Газ наполнял ее, поднимаясь из-под стула белым туманом. Газ проник в ноздри Бесси, и парень дернулся, напрягая мышцы. Неожиданно он закричал. Из камеры не доносилось ни звука, но по его искаженному лицу и открытому рту, я понял, что он кричит. Потом голова его безвольно опустилась, тело дернулось в последний раз, и осужденный повис на ремнях. Начальник крутнул другую ручку. Пришел полицейский врач с белым листком бумаги и секундомером.