Джеймс Чейз - С/С том 5. Миссия в Венецию. Парик мертвеца. Миссия в Сиену

Мистер Симон Альскони, одетый в полотняный, красноватого оттенка костюм, сидел в своем любимом кресле. На коленях у него блаженствовал ангорский кот, изредка взглядывая на посетителя любопытными и наглыми голубыми глазами.

В луче солнца ярко блеснул бриллиант на мизинце Альскони, когда тот жестом пригласил Дона сесть в кресло.

— Садитесь, мистер Миклем. Ваш визит доставил мне удовольствие столь же большое, сколь и неожиданное. Извините, что не встаю: как видите, мой Балтазар связал меня по рукам и ногам. Я привык считаться с инстинктами животных. Садитесь в это кресло, чтобы мы могли как следует рассмотреть друг друга.

Дон пересек комнату, уселся в, предложенное кресло и с интересом посмотрел на Альскони. Неужели, это и есть Черепаха? У него такой добродушный вид. Разве только… Может быть, что-то жестковатое во взгляде. Дон внимательно посмотрел в глаза хозяина замка и понял вдруг, что они плоские, тусклые, словно глаза змеи, и черные, как китайская тушь.

Дверь на другом конце комнаты открылась, пропуская коренастого итальянца в белой куртке, который нес поднос. Он поставил поднос между Миклемом и Альскони, молча налил две чашечки кофе и удалился.

— Вы, должно быть, не откажетесь от этого чудесного напитка? — улыбнулся Альскони. — Утро было нелегким, не мешает подкрепиться. Может быть, сигарету?

Дону страшно хотелось кофе, и он не стал отказываться. Негр, стоя возле двери, не отрываясь, наблюдал за собеседниками. Альскони знаком велел ему выйти.

— Когда ты мне понадобишься, Карлос, я позвоню.

Гигант вышел на террасу, и два волкодава, лежащие там, лениво взмахнули хвостами. Все трое они стали смотреть на Дона через открытое окно. Миклем взглянул на камин и заметил рядом с ним стальную кочергу. Чтобы схватить ее, нужно было встать и сделать два шага. Он мог сделать это раньше, чем собаки кинутся на него. Но что будет дальше? На террасе — Карлос, в саду — охранники, вооруженные карабинами. Даже если он расправится с собаками, уложит этого бандита Альскони и выскочит в сад, предстоит пробежать по лужайке и парку не меньше тысячи шагов, прежде чем перед ним непреодолимо встанет пятиметровая стена, где не будет Харри, который мог бы помочь хозяину вскарабкаться. Тем временем в погоню отправят новых собак…

Дон с сожалением пришел к выводу, что риск слишком велик.

Альскони, внимательно наблюдавший за ним, вдруг сказал:

— Вы благоразумны, мистер Миклем. Был момент, когда я опасался, что вы поддадитесь этому глупому порыву. Кочерга, конечно, очень соблазнительна. Один из моих гостей даже пытался ею воспользоваться, и мой Джакопо, который скрывается за тем ковром, — прекрасный образец флорентийского искусства, не правда ли? — да, так вот Джакопо вынужден был безжалостно зарезать неудачника. — Толстые пальцы гладили голову кота. — Пейте кофе, курите, но, прошу вас, не нужно повторять чужих глупостей.

Дон закурил, бросил взгляд на ковер, закрывающий одну из стен, и пожал плечами.

— Убийство Гвидо Ференци — дело ваших рук? — спросил он.

Альскони улыбнулся.

— Скажем так: я был косвенным руководителем. В моей организации есть люди, которые непосредственно занимаются такими вопросами. Мне, вероятно, следует назвать себя: я сеньор Альскони, последний представитель семейства Вага по мужской линии. Вы, кажется, интересовались этой печальной историей.

— Полиция ею тоже интересовалась, — ответил Дон.

Альскони тихо засмеялся.

— Я был разочарован, узнав, что на поиски им понадобилось так много времени. Но и на след направили их вы, сами бы они ни за что не догадались. Я никогда не скрывал и не скрываю, что принадлежу к семейству Вага. Даже этот замок построен на месте, где когда-то стоял наш дом. Моя мать была последней представительницей Вага по женской линии. Но ваше открытие, мистер Миклем, не представляет никакого интереса ни для полиции, ни для вас. Доказательств моей связи с организацией, которую я создал и которой руковожу, нет. Более того, определить происхождение добытых мной денег невозможно. Люди, которых я нанимал как слепых исполнителей своей воли, не знают меня, за исключением немногих, которые могут исчезнуть и всплывут вновь в каком-нибудь ином месте по моему желанию. Даже если признаюсь, что я — Черепаха, нет никаких доказательств моей причастности к таинственным убийствам, о которых вы, наверное, уже оповещены, и любой суд признает, что я оговариваю себя.

— Большинство убийц считают, что могут запросто провести полицию, — отрезал Миклем. — Но всегда случаются неожиданные промахи, неосторожность, предательство, наконец. То, что трудно учесть. Вы ошибаетесь, если думаете, что сможете долго продолжать в таком же духе.