Ирина Дроздова - Смерть швейцара

— Вот видите, Оленька, какое сокровище вы, сами того не зная, привезли из Первозванска. Мы все обязаны вам открытием этого шедевра, — торжественно обратился к Туманцевой Меняйленко. — Отныне во всех каталогах рядом с именем великого Рогира ван дер Хоолта будет указано, что картина возвращена людям усилиями госпожи Туманцевой О. П.

Ольга не то что покраснела, а побагровела: ей показалось, что Меняйленко над ней издевается.

— А как же быть с размерами, Александр Тимофеевич? — потупив взгляд, тихо спросила она. — Евлампий говорил, что размеры полотна Рогира 48 на 50 сантиметров — точь-в-точь, как у «Этюда 312».

— Да не слушайте вы этих стареньких романтиков, Оленька, — промолвил администратор. — Откуда Евлампию было об этом знать, когда он холст Рогира никогда и в глаза не видел? Да и в каталогах встречаются ошибки. Иногда, кстати, их делают намеренно. — Помолчав с минуту, чтобы Ольга лучше ощутила торжественность момента, он добавил: — Помните, милая, я обещал, что привезу вашу картину на именины к князю Аристарху? К сожалению, этого я сделать не смог. Картина Рогира — национальное достояние и в настоящее время находится на реставрации, после чего будет выставлена в соответствующем зале Пушкинского музея. Тем не менее, я попросил знакомого фотографа сделать с шедевра цветную фотографию, имеющую точные размеры оригинала, потом велел вставить ее в раму и вот теперь хочу преподнести ее вам в подарок. Надеюсь, глядя на нее, вы будете вспоминать несколько дней, проведенные в Первозванске, — и не всегда ругательным словом. Ну и, конечно, не забывайте людей, с которыми вы там познакомились и, надеюсь, подружились.

Ольга обвела глазами всех, кто сидел за празднично украшенным столом, встретилась взглядом с сапфировыми, полными любви и нежности глазами Аристарха и, ослепительно улыбнувшись, сказала:

— Вот уж это, дорогой Александр Тимофеевич, я вам могу гарантировать.