Барбара Вайн - Львиная стража

Во-первых, в таких городках есть огромные, расползшиеся во все стороны промышленные предприятия, как минимум одно на город, а иногда и два. Даже если городок маленький, у него все равно есть окраины с новыми домишками. Никогда не увидишь людей, прогуливающихся по промзонам между фабриками, но они наверняка там, потому что с половины пятого до пяти из этих районов начинают выезжать машины, тысячи машин, они изливаются бурным потоком, забивают дороги и создают очереди на светофорах. Сандор говорит, что фабрики строят для того, чтобы удержать местное население в городках, и если это правда, то прием работает. В дневное время там невозможно выйти на улицу, нельзя идти свободно по тротуару из-за людей, делающих покупки; их целые толпы, и одному Господу известно, что они там могут купить. Там каждая вторая дверь – банк или строительная компания, а сами магазины – жалкие ответвления непопулярных продуктовых сетей, сувенирные лавки и спортивные универмаги.

В каждом городе есть примерно пятнадцать пабов и один или два хороших ресторана, где мистер и миссис Апсоланд могут позволить себе поесть, а вот мы с Сандором – нет, даже в самых диких мечтах. Вернее, в самых диких мечтах Сандора, в так часто появляющихся у него кричащих мечтах. Я никогда не мечтаю. Еще есть китайский ресторан, и индийская закусочная с тандури навынос, и обычная забегаловка с рыбой и картошкой. Только последняя обычно закрывается к вечеру, когда у тебя появляется желание поесть. К вечеру весь город закрывается и становится похожим на пристанище призраков.

Думаю, сердцевины таких городков все еще очаровательны, если вам нравятся такого рода вещи. Если вам нравятся домики, напоминающие картинку в календаре, с верхним этажом, нависающим над улицей, с георгианскими домами из бледно-серого кирпича цвета цемента, с извилистыми улочками, ограниченными стенами из серого и черного кремня. На которых по вечерам нет ни одного человека. В прямом смысле ни одного. Днем они забиты машинами, по ним толпами ходят любители шопинга и ездят велосипедисты, но по ночам они пусты и погружены в тишину. Эти узкие улочки серы, как прибрежные скалы, и продуваются ветром. Даже если ветра нет вообще, они все равно продуваются. Если же кто-то все же выходит на улицу, эхо от его шагов разлетается на целую милю вокруг. Иногда они специально так делают, чтобы напугать тебя. Просто чтобы заставить подпрыгнуть: ты слышишь эхо шагов, а потом на рыночную площадь с одной из улочек вылетает стайка мальчишек. Они все еще одеваются как панки, до сих пор, в сальные черные синтетические штаны со специально проделанными дырками, протыкают себе кожу всякими металлическими штуковинами, а волосы красят в причудливые цвета. Даже сейчас. Я бы не поверил в это, но на прошлой неделе своими глазами увидел мальчишку с английской булавкой, вдетой в ноздрю.

Но такое случается редко – появление мальчишек, я имею в виду. В основном на улицах пусто и тихо, окна пабов освещены оранжевым светом, их двери плотно закрыты, видны силуэты притихших людей. Из пабов вообще не доносится ни звука. Вокруг летает мусор, оставленный дневными ордами. Китайский ресторан издали выглядит темным, почти черным, и невозможно понять, открыт он или нет. Мы с Сандором пересекли рыночную площадь, и каменные стены отразили эхо наших шагов. Брусчатка едва ли не звоном откликалась на наши шаги. Индийский ресторан открыт, и мы заказываем виндалу с креветками и рис басмати с лепешками пападам [19]. Манговая чатни [20]у нас уже есть, она стоит в банке на нижней полочке в плетеной тумбочке.

Сандор сказал, пока мы сидели и ждали карри:

– Завтра мы переезжаем, малыш Джо.

– Куда? – сказал я.

– Туда. Поближе к Принцессе. – Он назвал городок, который находился всего в миле от ее деревни. – Мы поедем туда, посмотрим, что происходит. Мы в «Рейлуэй-Армз» полистаем «Желтые страницы» и выясним, что нам предлагают.

Человек за стойкой смотрел на меня. Когда он заметил, что я вижу, как он смотрит на меня, он опустил глаза в типичной для индусов смиренной манере. Возможно, черным, вернее афро-карибам, мы все и кажемся на одно лицо, а вот индусам – нет. Они белые, как и мы, говорит Сандор. Я видел, что индус пытается понять, с кем пришел Сандор – с тем же, с кем был раньше, или с другим. Он смотрел на мои волосы, которые теперь были унылого горчичного цвета.

– Зря ты не снял пластырь с губы, – сказал Сандор. – Ранка зажила бы быстрее, если б ты не закрывал ее.