Оксана Обухова - Темная лошадка

— В смысле, из-за того, что во время налета он в подвале отсиделся, и пытали ее, а не директора фирмы?

— Да. Хорошо бы переговорить с этим психологом.

— Это врачебная тайна, — напомнил Андрей.

— Когда речь идет об убийстве, не до профессиональной этики, — буркнула я.

— Ну-у-у, не знаю, — пропел Андрей.

— Если я устрою тебе командировку на Дальний, ты согласишься слетать?

Андрей ответил, почти не задумываясь:

— Согласен.

— Тогда договорились. Жди звонка.

Туполев отозвался моментально:

— Слушаю тебя.

— Надо отправить одного человека на Дальний, — сразу вступила я.

— Зачем? Что-то проясняется?

— Не знаю. Для того и надо.

— И все же…

— Назар, — перебила я, — если ты против, так и скажи. Я сама в состоянии командировку оплатить.

— Ладно. Присылай человечка ко мне, Антон все сделает.

— Не человечка, — буркнула я, — а очень хорошего, ответственного товарища. Кстати, советую — обрати на него внимание. Парень с мозгами. Зовут Андрей. И денег дай в дорогу побольше, не исключено придется взятку давать.

— Дам. Что еще?

— Все, — сказала я и попрощалась, не забыв передать координаты Андрея.

Я шагала вверх по черной лестнице и думала о том, что сегодня вечером, до или после ужина, нужно спросить Михаила Петровича, почему двенадцатого апреля он посадил свою дочь под замок. И отчего-то у меня было предчувствие, что легким этот разговор не станет.

Андрей позвонил через час и не скажу, что и с ним разговор сложился приятно. Мужчины, как сговорившись, решили в тот день портить мне настроение.

— Значит, ты все же работаешь на Туполева? — не очень любезно, произнес детектив.

— Почему «все же»?

— А предчувствие было. Кто еще мог заставить Кутепова вновь начать расследование…

— Он не заставлял! Он помочь хочет!

— Ну-ну. А ты та самая девушка, которая поймала Самоеда?

— Это он меня поймал, — вздохнула я. — А потом спецназ подключился.

— Расскажешь? А то слухи разные ходят…

— Обязательно.

— Приятно будет поработать вместе, — с каплей яда, произнес Андрей.

— Прекрати, пожалуйста. Что по делу?

— Денег дали. Билет заказали. Так же дали кое-какие подвязки.

— Не кутеповские?

— Нет. Когда подключается Назар Туполев, все приобретает исключительность, — и вздохнул. — Не думал, что придется когда-нибудь на него поработать.

— Почему?

— Не важно.

— Почему ты злишься?

— Сам не знаю. Но спросить хочу — ты уверена, что Туполев не замешан в этом деле? Что нет у него здесь своих интересов?

— Уверена.

— Тебе виднее. Но в нашем городе, везде, где замешаны большие деньги есть интересы Туполева…

Большая поклонница поговорок, я всегда была согласна с утверждением, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но мало быть согласной, важно еще следовать полученной рекомендации — сначала накорми молодца, потом приставай с расспросами. Но почему-то у женщин часто получается до смешного наоборот, — знать знаем, другим советуем, сами в нужный момент упускаем такую важную деталь как полный мужской желудок. Я выловила «дядю Мишу», в момент, когда у того от голода звенели голова и желудок, а соответственно и нервы. Кутепов ворвался в дом голодным ураганом. Пробежал по передним комнатам, поцеловал жену, клюнул в щеку дочь, потрепал сына по макушке и, получив от Таши извести — ужин будет готов через двадцать минут, — закрылся в кабинете.

Мое нетерпение было понятным. Шесть часов я так и эдак прикладывала наказание Ренаты к разным обстоятельствам, и в любой схеме всплывал наиболее очевидный ответ — воспитательный момент, вероятнее всего, связано с событиями в гостинице. Иначе, двенадцатого апреля, отец, несколько часов назад обнаруживший в номере труп хорошего знакомого, врядли взялся бы за воспитание дочери. В противном случае, или Рената натворила что-то из ряда вон, или у Кутепова нервы крепче стальных тросов.

А в простые совпадения я давно перестала верить.

— Михаил Петрович, — заходя в кабинет и плотно прикрывая за собой дверь, сказала я, — нам надо поговорить.

Кутепов сидел за столом и проглядывал какие-то бумаги.

— Что-то важное? — без тени заинтересованности, не отрывая глаз от бумаг, спросил он. Иногда мне казалось, что «дядя Миша» начинает считать меня настоящей итальянской племянницей. Бурчит совершенно по-родственному и не особо лакируется. — Что-то выяснилось?

— Почему вы в тот же день двенадцатого апреля накричали на Ренату и посадили ее под домашний арест? — в лоб спросила я.