Сергей Милушкин - Майнеры

– Марго! Ты слышишь меня?! – Света готова была разрыдаться.

Та задумалась. Через мгновение, растянувшееся в вечность, она ответила:

– Не-ет… я никого не узнаю, а что? Что с тобой, Света?

– Дай трубку Вите.

– Свет, зачем тебе Ви…

– Дай мне Виктора! – рявкнула Света.

Глава 66

– Никакой полиции, я уже выехал. Делайте что хотите. Выполняйте все, что он хочет. Любое требование. Захочет негритянку, привезите ему негритянку. Водки с икрой или коня из Австралии. Никакой самодеятельности, тебе ясно? Я скоро буду! – Успенский-старший сквозь бесконечные глазницы луж вел черный «гелендваген» по направлению к съемочной площадке. – А пока… соедините меня с этим… уродом.

То, о чем только что рассказал начальник охраны, сбивчиво, быстро, – не вмещалось в сознание. Как? Как обычный учитель математики, не террорист, не бандит, мог до такого додуматься и тем более воплотить в жизнь? Где он, в конце концов, взял ружье? Кто его надоумил – тихого, скромного, трусливого – Успенский не находил объяснений. Наркотики? Крыша поехала? Все может быть. Ясно было одно – такой расклад из-за его фантастичности Успенский не учел.

Разумеется, можно приказать Рафику застрелить Ларина, но… была вероятность, что зацепят и Вадима, к тому же всюду камеры и… черт бы побрал этого Вадима – подавай ему шоу! Доигрался! Судя по восторженным вскрикам Игоря Книппера, ведущего радио «Экстрим», «Армагеддон» продолжался, правда, теперь по несколько иному сценарию.

Подумать только! Они решили превратить настоящий, всамделишный захват заложника, то есть его сына, – в телевизионное шоу! Успенский понятия не имел, плакать ему или смеяться. Можно было предположить, что оружие Ларина куплено в отделе детских товаров ГУМа, но – что если нет? Что, если ружье настоящее? В Москве не так просто найти боевое оружие человеку, далекому от криминала. Если кто-то думает, что достаточно открыть газету бесплатных объявлений и продавцы наперебой станут предлагать винчестеры и АК-47, то это далеко не так. Даже в даркнете, темном сегменте Интернета, вероятность наткнуться на сотрудника полиции при покупке огнестрела равна девяноста девяти процентам.

Что ж… пока все зрители и участники, включая власти, думают, что шоу – всего лишь тщательно срежиссированный спектакль, можно избавиться от одного из его невольных участников по-настоящему. А потом спихнуть все на организаторов. Почему нет?

– Дмитрий Сергеевич, – произнес он, отчетливо выговаривая буквы, услышав в наушнике беспроводной связи щелчок. – Здравствуйте еще раз. Сожалею, что между нами пробежала черная кошка. Хотелось бы решить возникшие проблемы. Это какое-то недоразумение, умные люди должны идти навстречу друг другу. А я считаю, что вы – очень умный человек.

Сначала никто ему не ответил, потом связь переключилась, он услышал, как Рафик кому-то скомандовал:

– Сделай так, чтобы разговор никто больше не слышал. Вот так. Да. А теперь снимай свое чертово шоу, и… чтобы никто ни о чем не догадался.

– Говорите, Дмитрий Сергеевич, нас никто не слышит.

– Это плохо, – сказал Ларин. – Я бы предпочел, чтобы слышали. Впрочем, сейчас уже неважно. Мои требование просты – через час вы привезете сюда Скокова и Савельеву, взамен получите своего Вадика и ровно к полуночи завершите шоу праздничным фейерверком. С шампанским и устрицами.

Успенский скривился в бессильной ярости. Из-под колес «гелендвагена» вырвался гигантский фонтан брызг, на мгновение он потерял дорогу и чуть не врезался в фонарный столб с покачивающейся на нем гирляндой дорожных знаков. Остановившись, он отдышался. Сердце колотилось. Дворники крутились на лобовом стекле, сметая бесконечные дождевые капли. Успенский смотрел на пустынную трассу. В какой-то момент он чуть не поддался малодушию и не набрал номер полиции – все же там был его сын и к его затылку был приставлен настоящий дробовик. Где-то в глубине, там, где прятался напуганный толстячок из пятого класса, возникла и тут же погасла искра сопереживания, участия, доброты. Он растил Вадима в одиночку и считал, что телячьи нежности (которых и сам был лишен) лишь помешают мальчику стать мужчиной. А раз так – никакого снисхождения. И никакой помощи, тем более от полиции. Они сами разберутся.

– Ладно, – сказал Успенский. – Я согласен. Будь по-твоему, учитель. Если у Вадика будет хоть одна царапина, ты и вся твоя семья пойдете на фарш. На кровяную колбасу. Понял?

Ларин промолчал.