Сергей Милушкин - Майнеры

– Больной маньяк, – сказал Беляев и увидел, как Ефим кивнул. Все боялись Демидова, он был пришибленным, помешанным на насилии, крови и боли. Короче, он был лучшим.

Арена опустела. Ни единой капли крови, абсолютно ничего не напоминало о побоище. Потому что и не было никакой крови. Гладиаторский поединок между двумя сбрендившими чуваками, окончившийся вмешательством реанимационной бригады, пощекочет нервы миллионам зрителей на Ютубе.

– Так… начинаем, – после паузы сказал Ефим. Его длинные волосы разметались, и он стал похож на художника, глаза горели, крылья носа раздулись и трепетали, как у скаковой лошади на старте.

Стас запустил заставку. Героический марш, пробирающий до костей. Буквы в золоте «Армагеддон» на фоне ревущего суперкара, к которым добавилась стекающая капля крови.

Зрители неистовствовали. Количество зрителей онлайн побило все рекорды и продолжало ползти вверх.

– Вадим, приготовиться. Демьян, пожестче. Так, Оля… придется потерпеть, ты помнишь. Демьян, не убей ее. Хотя… – Ефим засмеялся, и его громовой смех разлетелся по ангару.

Стас напрягся, какое-то тревожное чувство не покидало его с самого утра. Да еще этот ливень, будь он неладен. Начало коротить оттеняющий свет – ничего страшного, но… если так продолжится, придется дать пинка местным электрикам, которые уже, наверное, успели принять на грудь и дрыхнут где-нибудь в декорациях маркизы де Помпадур.

И все же… шоу продолжалось. Его опасения были беспочвенны, мелкие шероховатости устранялись на лету работой слаженной команды: гримеры, ассистенты, операторы и помощники – все деловито и точно исполняли свои роли.

И, глядя, как Демьян Груша молотит головой Вадима Успенского о мраморную ступеньку Колизея, ему сделалось не по себе – все-таки отец последнего был главным спонсором шоу.

Сверху грянул удар грома, Стас Беляев инстинктивно отшатнулся, прикрываясь рукой, – в шоу тоже летели молнии и бушевала стихия, и теперь было непонятно, где настоящая молния, а где выдуманная и нарисованная Демидовым.

– Все нормально? – спросил Ефим.

Стас покосился на потолок.

– В…роде.

– Не дури. Давай работать.

Успенский вырвался из железных тисков Демьяна, подбежал к Ольге, но не успел ее отвести, как здоровенный кулак противника настиг девушку. Раздался хруст костей, и тут уже Стас подскочил по-настоящему – она должна была выпустить настоящую кровь вместо спецэффектов, но этого не произошло. Она рухнула как подкошенная на арену, сделав один оборот вокруг себя.

Вадим инстинктивно нагнулся к ней, но то ли забыл, что нужно делать, то ли потерял голову – он ринулся на Демьяна. Тот виновато вращал глазами и не сразу сориентировался. Кубарем они улетели за зеленый экран, послышались звуки борьбы, крики, возня.

– Продолжаем, – скомандовал Ефим.

Ольга зашевелилась, и у Стаса отлегло от сердца. Она чуть привстала, потрогала голову.

– Работаем, – сказал ей в наушник Ефим.

Она заторможенно кивнула.

Зеленая ткань приподнялась, и на арену вышли двое. Незнакомец стоял позади Успенского, удерживая его левой рукой за ворот. В правой руке у него было короткоствольное ружье, направленное Вадиму в голову.

– Что за херня? – спросил Ефим, поворачиваясь к Стасу. – Это твоя задумка?

Стас покачал головой. Сидящая с краю арены Ольга попятилась назад как каракатица – смешно и неуклюже.

– Запись не отключать, – услышали одновременно Ефим и Стас в своих наушниках. – Иначе я отстрелю ему голову. На полном серьезе. Ружье заряжено дробью на медведя.

– Стас, ты шутишь? – глаза Ефима налились кровью. – Это твоя дебильная выходка, признавайся?

Стас Беляев попятился. Он, кажется, понял, что происходит. В отличие от Ефима Лонго. Тот переводил полудикий взгляд то в монитор, то на арену.

– Это на самом деле, на самом деле, дебил! – выпалил Стас, открыл дверь аппаратной, но Ефим в два прыжка очутился рядом и захлопнул ее перед носом у зама.

– Ты это куда? Нет уж, посади свою толстую жопу назад в кресло. Ты будешь со мной до конца, дорогуша.

Стас нехотя повиновался. Его ноги дрожали, отчаянно хотелось в туалет. Еще сильнее хотелось улизнуть отсюда к чертовой матери. Дело принимало скверный оборот, очень скверный. Хуже не придумаешь.

Их лица были прикованы к мониторам – хотя именно сейчас изображения и там, и на арене наконец стали идентичными. Демидов, судя по всему, сам пребывал в легком шоке. По крайней мере, признаков жизни по внутренней связи не подавал. У него был отдельный выход, и он вполне мог уже нестись со всех ног к своей тачке.