Макс Коллинз - На линии огня. Слепой с пистолетом

— Выпей со мной на пару?

— Конечно. За что?

— За парня по имени Эл, которого я знал.

С женой Эла он поговорит позже. Выразит соболезнование. Как же ее зовут? Что-то поэтическое…

Ариана!

Он спрятал свое лицо в руках и заплакал. Джо вновь вытирал стакан, оставив его в покое. Телевизор над баром в выпуске последних новостей упомянул об этой истории, но только и всего. Разумеется, смерть агента Секретной службы не была обыденным событием, но коли ответственность лежала на «перебежчике», то и не стоило об этом много говорить.

Так хотел Отдел охраны президента. Если бы в руки прессы попали бы материалы о Лири, случилось бы непоправимое.

Он положил кулак на угол. Какого дьявола он отговаривал Д”Андреа от увольнения? Эл был бы жив сейчас, и ничего бы с ним не произошло, и сейчас был бы он дома с сыном Рики и женой Арианой, дома — живой, веселый и счастливый.

Может быть, теперь ему надо уйти.

После того, как он поймает этого злобного урода.

В гостиничном номере Лири, тот самый эксперт-дактилоскопист Грейди, чей «Омнипринт-ЮОО» прояви; отпечаток ладони Лири на передке автомобиля, теперь обнаружил под телефоном записку, на которой от руки были начертаны буквы «ЮЗ СКЕЛЛУМ ЛА»

Джон Окура сделал для Хорригана фотокопию:

— ЦРУ подтвердило, что это почерк Лири. Но hi они, ни мы, ни кто-нибудь еще не смогли понять, что означает вся эта ахинея.

Хорриган задумался над запиской: «ЛА, очевидно может означать Лос-Анджелес — место следующей остановки президентской кампании. Но что такое «СКЕЛЛУМ»? Иностранное слово?»

Окура кивнул:

— Старое голландское слово, до сих пор употреблялось в Южной Африке. Означает — «мошенник» юн «негодяй». А на слэнге может означать — «некто, заслуживающий смерть.

— Может быть, Лири так пишет собственное имя, — сухо сказал Хорриган.

Несколько часов спустя в баре Хорриган вновь извлек фотокопию из кармана, развернул ее и снова yглубился в неровный почерк человека, убившего его партнера. Он вертел фразу так и сяк, пытаясь придать ей хоть какой-нибудь смысл, держа в уме склонность Лир к иронии, но все без толку.

Он не слышал телефонного звонка, когда Джо подошел к нему и сказал: «Фрэнк, тебя к телефону». Он удивился. Он прошел вдоль стойки к тому месту, Джо держал телефон и сказал: «Алло».

— Извини, Фрэнк, — произнес тонкий шепчущий голос.

Нечто вроде сочувствия сквозило в этих словах, возможно, и нечто другое, принадлежащее человек; который когда-то знал, что такое сочувствие, и теперь старался припомнить и выразить это.

— Это была самооборона, Фрэнк. Мне действительно жаль.

Хорриган чувствовал, как кровь приливает к его лицу. Его мышцы напряглись, челюсти закостенели, вены вздулись на лбу, и Джо, ополаскивая стакан, взглянув на него, дважды повторил: «Боже! Боже!»

— Было так: или он, или я, — объяснил Лири.

Трясущийся, кипя и бледнея от гнева, Хорриган заставил свой голос звучать сдержанно:

— Расскажи мне про СКЕЛЛУМ.

Сообщать о находке безумцу было довольно рискованно, но Хорриган находился именно в таком настроении. Он стоял, не шелохнувшись, всю затянувшуюся паузу, боясь пропустить ответ Лири.

— Скеллум бесполезен. Ты лаешь не на то дерево, Фрэнк. Эта песенка уже допета в игре, мой друг. Ты просто безнадежно проигрываешь по очкам.

— Нет, Митч. Я впереди.

— Чем докажешь?

— Я знаю, как ты выглядишь. Я видел смерть в твоих глазах.

— Как поэтично, Фрэнк.

— Как имя Ариана.

— Что?

— Так зовут жену моего последнего партнера. Того, что ты убил вчера.

— Может быть… может быть, мои глаза всегда такие разные.

— Контактные линзы тебя не спасут. Твои больные перекрученные дьявольским безумием мозги просветят сквозь что угодно.

Еще одна пауза.

— Ты сердишься на меня, — сказал Лири.

— Я знаю, кто ты, я знаю, что ты, и я знаю, что найду тебя. И когда я это сделаю…

— Ты убьешь меня, Фрэнк?

— В точку.

Лири захихикал:

— Сам не понимаешь, Фрэнк? Просто ситуация настолько ясна, что можно чокнуться.

— Не вижу никакой иронии в том, что я всажу тебе пулю в башку. Поэзию, возможно.

— О, нет. Это ирония, Фрэнк, подумай! Одно и то же государство обучало меня убивать, а тебя защищать. И вот теперь я спасаю тебя там, на крыше, а ты, тем временем, хочешь убить меня! Это же хрестоматия иронии, страница первая, параграф первый, дружок!

— Заткнись, Митч.

— Они еще напишут книги о нас, Фрэнк.

— Возможно, но я не буду читать их.