Александр Тамоников - Диверсионная война

– Ну что, мужики, баяны зашили? – подмигивал товарищам Гриша Косарь. – Можно снова рвать?

– Разговорчики, – предупредил Глеб. – А то кому-то рот зашью вместо баяна.

Группа углублялась в лес. Он был густой, изрезан балками, но не очень протяженный. Движение осложнял ковер из сухих веток – наступали осторожно, чтобы треск не привлек внимание. Сначала шли, не пригибаясь, но по мере приближения к заброшенному хутору стали проявлять осторожность, чаще замирали, прислушивались. Возникало острое желание лечь на живот и ползти по-пластунски. Но так не хотелось терять драгоценное время. Коллективный разум оказался прав, диверсанты окопались на хуторе. Но собственные тылы они тоже контролировали! За деревьями уже просматривались заросли бурьяна под сгнившим плетнем, дощатые стены сарая, из щелей которых прорастала трава. Глеб прижался к дереву, приложил палец к губам. Роман Подвойский понятливо кивнул, застыл за соседней осиной. И все же это случилось! Как их заметили – непонятно! Сорвался визгливый окрик («Вроде не по-русски, – насторожился Глеб, – и даже не по-украински»), кто-то покатился под плетень, ударил автомат.

– Особо не высовываться, парни! – крикнул Глеб. – Огонь!

И пока противник пребывал в замешательстве, град свинца обрушился на хутор! Глеб был уверен, мирных жителей там нет, их и до войны там не было. Появлялись иногда бродяги, но не прижились. Фактор неожиданности сработал, не такие уж супермены бросили им вызов! На хуторе тревожно перекликались люди, захлопали выстрелы. Кто-то бросился от плетня к щели между сараями, не добежал, со стоном повалился. Метнулся туда же еще один, и этому не повезло – подвернул ногу, да еще и пулю поймал плечом. Он выл в бурьяне, катался с боку на бок. Занятное явление – летом 41-го, после неудач и отступлений, солдаты Красной армии тоже не сразу выяснили, что фашиста можно бить! Спецназ наступал развернутым фронтом. Вот только досада – со стороны дороги он никак не мог зайти. Бойцы перебегали от дерева к дереву, вели прицельный огонь. Вот кто-то шевельнулся на крыше сарая, но долго там не высидел, скатился вниз, решив не связываться. Кто-то выбегал из покосившейся избы, но предпочел ретироваться, перевернув ржавую бочку. Бойцы перебегали, прикрывая друг друга. Никто не рисковал, приказа лезть на рожон пока не было. Судя по звукам и ощущениям, противник решил не ввязываться в бой, поняв, что его раскусили. Здесь была не вся группа Бурковского, только часть. Зарывшись под плетень, спецназовцы забрасывали хутор гранатами, малым ходом продвигались дальше. Каждому сараю досталось по гранате, а покосившейся избе – целых две, включая чердак. Диверсанты уходили к дороге – развевались полы накидок. Невесть откуда взялась машина – видимо, выехала из ближайшего леска. Какой-то небольшой серый вездеход, переделанный из микроавтобуса. Он развивал приличную скорость и имел хорошую маневренность. «Демоны» запрыгивали на ходу, а ополченцам оставалось только терпеть – отступление товарищей прикрывал пулеметчик, постоянно меняющий позицию за дальней обочиной. Этих парней готовили профессионалы до мозга костей! Даже отступали они слаженно и хладнокровно. Машина уходила к лесу, вслед за ней по канаве водостока прыгал, как козлик, пулеметчик. Теперь уже бойцы из вездехода прикрывали товарища. Распахнулась задняя дверь, его схватили за руки, втащили внутрь. Подпрыгнул Рома Подвойский, чтобы снять этого упыря – и с криком покатился по земле, когда очередь прорыла канаву у него под ногами! Диверсанты стреляли из окон. Когда бойцам позволили открыть им в спину ураганный огонь, вездеход уже петлял между деревьями, вкатываясь в лес.

– Козлы, ну, ничего, мы вас еще найдем! – потрясал кулаком взбешенный Гриша Косарь. – Мы еще попляшем на ваших косточках, фашня недобитая!

Преследовать их было глупо. Ноги не казенные, а до машины пока добежишь – эти твари уже к линии фронта приблизятся! Бойцы ругались, забыв про приличия и кодекс бойца армии Новороссии. Кто-то махал кулаками после драки, кто-то лупил из автомата вслед вездеходу – как будто этим мог поднять свою самооценку. Глеб насиловал рацию, вызывал Северодон. Немедленно несколько экипированных групп в заданный квадрат! Прочесать лесные массивы, выслать группу к месту предполагаемого нападения на кортеж Вано! Плюясь от досады, он зашагал обратно через заросший курослепом хутор, протиснулся в щель между сараями. Усталость навалилась невиданная. Новая стычка с группой «Гепард» закончилась вничью. Впрочем, не совсем, в траве валялось мертвое тело в маскировочном облачении. Рот покойника был оскален, чем с радостью воспользовались местные жуки, червяки и крупная божья коровка. В памяти Глеба, где он разложил по полочкам лица диверсантов группы «Гепард», подобной физиономии не было. В ней настойчиво присутствовало что-то англосаксонское. Это подтверждало версию, что с Бурковским работают натовские специалисты. Его коллега, которого по странному стечению обстоятельств тоже подстрелили ополченцы, был ранен – не смертельно, но самостоятельно покинуть «место преступления» не мог. Он полз к плетню, обливаясь по́том, подтягивался на здоровой руке, отталкивался здоровой ногой. Остальные конечности пребывали в плачевном состоянии. Неподалеку на бугорке в позе римского мыслителя сидел Саня Коломиец и задумчиво смотрел на раненого.