Валерий Барабашов: Крестная мать

«МОЕЙ РУССКОЙ МАМЕ МОРОЗОВОЙ.

Хеда Хуклиева. Город Грозный».

— Она жизнь подарила своему сыну, Ване, а он — мне. Значит, его мама и моя тоже. Вот так Хеда решила, — закончил свой рассказ офицер. — Мы с ней не спорили, пусть ей будет немного легче. Стемнело, мы ее в госпиталь наш полевой отнесли, там ей первую помощь оказали, сказали, что сейчас же отправят в Хасав-Юрт или в Моздок, куда будет первая оказия, в стационар. Может, там ногу и спасут. Но мы, конечно, про Хеду больше не слышали. Снайпера того, а точнее, снайпершу, ребята мои ночью достали. Ириной ее звали.

— Почему звали? — встрепенулась Татьяна.

— А вы считаете, что после всего того, что она сделала, ее можно было оставлять в живых?! — напрягся в справедливом своем гневе Леонтьев. — Наемница, родом из Прибалтики, зарабатывала на смерти. Хотя в прошлом — мастер спорта…

Офицеру никто не ответил, и он заметно смутился.

…Очнулась Татьяна, когда в доме было уже светло. Возле ее постели дежурили, как оказалось, Наталья и еще одна соседка, Клавдия. Женщины смотрели на нее жалостливыми заплаканными глазами, вздыхали.

Татьяна поднялась, снова подошла к гробу. Она не помнила, как потеряла сознание, сколько времени пролежала без чувств, поняла только, что потеряла много времени, которое могла бы побыть с сыном.

Застонала снова, заплакала.

— Ваня, Ванечка-а, — говорила она сухими искусанными губами. — За что тебя отняли у меня? Кому ты мешал?

Горели свечи. В квартире прибрано по случаю — зеркало занавешено черной материей, вынесено все лишнее. Вдоль стены тихо сидели невесть откуда взявшиеся старухи.

— Ты поплачь, Татьяна, поплачь, — сказала одна из них. — Легше станет. И Богу это угодно. Не держи на сердце. Ваню теперь не вернешь. А душа его должна быть спокойной.

— Леша… Алексей где? — глухо спросила Татьяна у Натальи.

— Поехали они с майором этим, из военкомата, на кладбище. Документы оформлять, могилу заказывать. Завтра же хоронить.

— Завтра? — отстраненно повторила Татьяна, не сводя глаз с лица сына. — Почему завтра?

— Он ведь давно уже помер. Да пока довезли…

— Сыночек мой! Зачем нам с отцом жить без тебя? — Татьяна снова припала к гробу. — Для кого мы старались всю жизнь, работали… Что же ты не поберегся там, родненький мой? И с кого мне, матери, спросить за тебя? С кого?!

Все последующие часы прошли у Татьяны как в тумане. Она видела и помнила лишь одно лицо — Ванечки, его закрытые глаза, горько сжатые синюшные губы, забинтованный лоб. Ей что-то говорили, заставляли пить и есть, но она отводила заботливые руки, мотала головой, почти беспрерывно и безутешно плакала. Алексей появлялся возле нее, стоял рядом и тоже плакал; потом пропадал, и она понимала, что он делает какие-то неотложные дела, связанные с похоронами, и без него там обойтись не могут.

Потом до ее сознания дошло, что рядом с нею, у гроба, — друг Ванечки, Игорь. Он живет с больной матерью, Ольгой, в соседнем подъезде; с детства они с Ванечкой росли вместе, учились в одном классе; их и в армию призывали вместе, но у Игоря что-то неладно с почками, врачи махнули на него рукой. Весь этот год Игорь частенько забегал к ним, Морозовым, спрашивал: «Ну, как там Ваня, крестная?» Татьяна в самом деле была крестной матерью Игорю, так уж получилось, Ольга попросила. Игорь был, конечно, полной противоположностью Ванечке — у того нрав тихий, девичий, а Игорь — человек предприимчивый, энергичный, с коммерческой хваткой. Ему, наверное, легко сейчас жить, время потребовало именно таких людей. Он и в Чечне, наверное, не попал бы под пули — кто знает! Осторожный, разумный, рисковать зря не станет. А Ваня, вон, чеченскую девочку побежал спасать, командир роты о нем хорошо отзывается, мол, дисциплинированный и смелый…

— Крестная, — услышала Татьяна негромкий голос Игоря. — Примите мои соболезнования. Я как узнал… — Игорь не смог больше говорить, комок застрял у него в горле. Его карие глаза были полны слез.

Игорь обнял Татьяну за плечи, застыл вместе с нею у гроба. Так они и просидели какое-то время, соединенные одним горем.

— Все наши ребята знают уже, — говорил Игорь, хлюпая носом. — Многие сейчас здесь, денег собрали, хоронить поможем.

— Какие деньги, Игореша?! — простонала Татьяна. — Я бы сама все до копеечки отдала, в одной рубашке согласилась бы жить, только бы Ванечка встал… Господи, сыночек! Да открой ты глазки, посмотри на свою маму-у… Ну как я буду жить без тебя, родненький ты мой?!