Александр Афанасьев - Битвы волков

Хамза разозлился и решил, что будет бороться за свободу своей земли, своего Дагестана, от Русни. Потому что если не прогнать русистов, то со всеми ментами и фээсбэшниками, которые делают такое, ничего не сделать. Русисты защищают их.

Он был удачливым моджахедом, каратэ и полученная при занятиях каратэ закалка позволяли ему выжить в страшной войне, которая шла в горах. Он стал амиром джамаата, потом сектора, потом фронта – благо вакансии освобождались быстро. Но постепенно он все больше и больше разочаровывался в джихаде.

Началу разочарования послужил гомосексуализм. В хадисах черным по белому написано – убейте того, кто делает, и убейте того, с кем делают [58]. Это воля Аллаха, явно выраженная в шариате. А моджахеды, которые воевали за торжество таухида на своей земле, часто делали это, и амиры делали это со своими подчиненными, и никто не говорил, что надо судить таких нечестивцев шариатским судом. Конечно, были ухтишки, то есть сестры, которые готовы были ночью пойти в лес и отдаться на подстеленной клеенке или спальнике и часто не одному. Но когда ухтишек не было, то это делали друг с другом.

А потом они жгли и взрывали массажные салоны, снимали видео и выкладывали в Youtube, говоря, что там был бордель и таково наказание за грехи. А как наказывать их за те грехи, что они совершали?

Хамза замечал это, но не пытался возмутиться и что-то исправить. На него и так смотрели косо из-за того, что по джахилии он был каратистом [59].

Потом он начал замечать и денежные дела, тоже очень нечистые. Джамааты не столько сражались за Аллаха, сколько писали флешки и отправляли их чиновникам и бизнесменам, чтобы те платили. Что показательно, они ни разу не отправили флешку фээсбэшнику. Деньги, которые платили с флешек, амиры вкладывали в дело, никто уже не носил полные мешки денег. Хамза не раз сопровождал своего амира на встречу с его дядей – тот передавал ему очень большие деньги, чтобы дядя вложил их. И вся республика знает, что дядя в своих магазинах из-под полы торгует паленым алкоголем из грузинского спирта.

И это было чем угодно, но только не джихадом на пути Аллаха.

Потом собирали группу, чтобы ехать на джихад в Сирию, и он поехал вместе со всеми. Чтобы не видеть всего этого. Он думал, что там какой-то другой джихад, чистый. Но оказалось, что там все еще хуже.

Его и его группу сначала отправили в Иорданию. Это потому, что те, кто с Кавказа, все поголовно грамотные, окончили хоть какую-то школу, а у некоторых есть и высшее образование, законченное или нет. Джихадисты из зоны племен Пакистана, например, чаще всего окончили медресе – это один или два класса образования. А те, кто из Африки, многие вообще неграмотные…

В Иордании их учили британские и иорданские спецназовцы. Учили стрелять, действовать в горах, изготавливать взрывные устройства. Хамза выучился на наводчика ракет «Тоу» дополнительно к своему образованию амира. Потом их забросили в Сирию, свергать Башара Асада. Там он увидел, как местные амиры торгуют женщинами и детьми, как скотом, требуют от людей прикрывать половые органы скота при продаже его на базаре, а сами пьют харам, употребляют наркотики, падают в долю к алавитским военачальникам и вместе с ними продают контрабандную нефть, вывозят награбленное. Единственные, кто с ними сражался по-настоящему, – это курды и рафидиты, иранские и ливанские [60]. Он как-то поговорил с пленным курдом до того, как его заживо сожгли, тот сказал, что они сражаются за свою землю и готовы умереть за нее все как один, когда они умрут, оружие возьмут их женщины, а когда умрут женщины, оружие возьмут старики и дети. Хамза понимал, что это не пустые слова – курдки воевали наравне с мужчинами, среди них было много отличных, намного выше среднего снайперов. Понимал он и этого курда – он сам был кавказцем и сам ответил бы точно так же схватившему его врагу. Он вдруг вспомнил, что Пророк Мухаммад, строго запретил обращать людей в ислам насильно, а его ансары (последователи) были образцами чести и добродетели, а не продавали награбленное кяфирам…

Потом его перебросили в Ирак, он был уже военным амиром, и там было еще хуже. Если амиру звонят на спутниковый и говорят, чтобы он уходил с такого-то места, а через полчаса американские тяжелые бомбардировщики вываливают на это место тонны бомб – это как? Это джихад? Или это что-то другое…

Он видел все это с изнанки. Видел, как грабили. Видел, как убивали просто так, ради развлечения – в Ираке очень хорошие дороги, и братья выезжали на них, чтобы расстреливать из автоматов проезжающие машины. Видел, как устраивали разборки за рынки, за нефтяные скважины – сначала выносили друг другу такфир [61], потом просили американцев по спутниковым нанести по своему врагу авиаудар, потом забивали друг другу стрелки – от того, что говорилось на этих стрелках вяли уши. Кто кого подставил, кто кого кинул, у кого какая вилла в Анатолии, в Абу-Даби, в Дубаи, в Брунее, на какие деньги все это построено. Хамза уже немного понимал по-арабски. И с каждым таким случаем разочаровывался все сильнее.