Дмитрий Черкасов: Балканский тигр

Питерская погода в тот день благоволила к собравшимся — дождик кончился за час до того, как у дома на улице Фурштадтской стали собираться первые митингующие, и теперь солнышко грело макушки демонстрантов и бойцов ОМОНа из немногочисленного оцепления.

Лозунги были те же, что и неделю, и две назад: «Руки прочь от Югославии!», «НАТО — убийцы!», «Россия + Сербия», «Милошевич, держись!». Некоторым диссонансом звучали крики старичка в потертом берете насчет агрессии США во Вьетнаме, но этого безобидного сумасшедшего знали все и не обращали на него никакого внимания. Старичок с плакатом, на котором едва угадывалась зверская рожа Линдона Джонсона, кочевал по всем мало-мальским значительным собраниям города, одинаково активно поддерживая и демократов, и анархистов, и косноязычных «левых», и вечно поддатых национал-патриотов. К нему повсюду относились с непонятной западному человеку нежностью и, что немаловажно, повсюду наливали «фронтовые сто грамм». Большей дозы пенсионеру не требовалось, и он благополучно засыпал на соседствующей с местом проведения митинга скамейке. Милиция его не трогала, почитая за некий непременный атрибут любой демонстрации, вроде хрипящего мегафона в руках у выступающего.

Иван поежился и поплотнее запахнул куртку.

В принципе делать ему здесь было нечего. Об истинном положении вещей в Югославии он знал лучше большинства собравшихся, ибо после окончания сербо-хорватского отделения филологического факультета семь лет посвятил изучению современной истории балканского конфликта. Также он прекрасно понимал, что митинг ни к чему не приведет, никто из сотрудников консульства даже не соизволит выйти на улицу, чтобы забрать приготовленное демонстрантами обращение к Президенту США. Давно установившимися правилами поведения за рубежом работникам диппредставительств Соединенных Штатов предписывалось не обращать внимания на вопли аборигенов и не реагировать ни на какие выступления. Особенно в отсталых славянских странах, должных, по мнению администрации «мирового полицейского», служить сырьевыми придатками к цивилизованному миру.

Вознесенский передернул плечами.

Косовская драма один в один повторяла трагедии в Хорватии и Боснии. Сербов убивали совершенно безнаказанно, а любой их протест приводил лишь к ужесточению санкций против них же самих. Мусульмане и католики резали православных десятками тысяч, повторяя преступления фашистов времен Второй мировой войны, организовывали гетто и концентрационные лагеря, применяли самые изощренные пытки, а «просвещенный» Запад аплодировал их успехам в деле построения независимых государств. Национальное и территориальное разделение постепенно сменялось разделением по вере — из православия упорно лепили язычество, из ислама — разновидность международного терроризма. Фанатики с обеих сторон убивали друг друга по указке миссионеров, чья деятельность оплачивалась из одного кармана.

Во время работы в университете Иван написал на эту тему десятки статей и брошюр, пытался донести до читателя всю глубину назревающей проблемы, делал прогнозы, которые непременно оправдывались через год-два. Без толку.

Его будто не слышали.

Или не хотели услышать. Занимались мелкими, но денежными делами.

Единственные, кто обратил внимание на его выступления в прессе, были американцы. Они добились увольнения Вознесенского с работы, скупили и уничтожили тираж его второй книги, несколько раз нанимали журналистов, обливавших Ивана грязью со страниц прозападных газетенок. Даже пытались инициировать медицинское освидетельствование, чтобы объявить его ненормальным. Последняя акция сорвалась случайно — «купленный» психиатр из районного диспансера, должный дать нужное заключение, попался на взятке, и тщательно спланированная операция не состоялась. Иван явился в диспансер именно в тот момент, когда доктора выводили из кабинета оперативники УБЭПа, сразу все понял и отправился в регистратуру. Вызывали-то его по телефону «для уточнения», поскольку якобы потерялся журнал с данными о выданных справках на оружие и водительские права. Журнал, естественно, оказался на месте…

Вознесенский прислонился к стволу дерева и еще раз осмотрел толпу. Все как на прошлых митингах. Часа через два демонстрация закончится.

Видеокамера, расположенная на уровне второго этажа консульства, повернулась вправо на тридцать градусов, и ее объектив нацелился на одинокую фигуру, стоящую чуть в стороне от основной массы митингующих.