Дмитрий Чераксов - Крестом и булатом - Атака

Токарев перевел дух и отпил воду из стакана. – Читаю дальше…

«Возгорание аттомарного кислорода или водорода могло привести исключительно к гибели личного состава в одном отдельно взятом отсеке, а не во всей лодке. Так что внутрилодочная авария представляется нереальным объяснением гибели „Мценска“. Версия третья: столкновение АПРК с иностранной субмариной. Сие, господа, есть свидетельство того, что нам начинают рассказывать сказки, считая нас полными идиотами. Для начала рассмотрим разницу водоизмещении. У „Мценска“ оно, как мы уже говорили, двадцать четыре тысячи тонн, у лодок класса „Лос-Анджелес“ – всего шесть. Ракетоносцы типа „Огайо“ с водоизмещением в шестнадцать-восемнадцать тысяч тонн на мелководье Баренцева моря не водятся, ибо за такой заход американский капитан пошел бы под суд. Далее – „Мценск“ шел на перископной глубине. Начинаем производить элементарные арифметические расчеты. Высота паруса рубки нашего АПРК – шесть метров, высота выдвижных устройств до поверхности – еще шесть. Вмятина на корпусе атомохода, как нам случайно сообщили, расположена на пару метров ниже палубы. Итак, получаем: шесть плюс шесть плюс два – четырнадцать метров. Теперь хватаем справочник и открываем его на странице, где указаны данные „Лос-Анджелеса“. И что мы видим? А вот что: высота паруса рубки у американца – семь метров, диаметр корпуса – девять. Итого – шестнадцать. Отнимает от этого числа четырнадцать и получаем величину, на которую рубка „проклятого янки“ торчала над поверхностью воды в момент „столкновения“ его с „Мценском“. Соответственно, „Лос-Анджелес“ должен был идти по нашему полигону фактически в надводном положении. Вам в это верится? Лично мне – нет. Такая сюрреалистическая картинка, на мой неискушенный взгляд, могла родиться у Самохвалова, Зотова и Кацнельсона лишь после изрядной дозы горячительных напитков, принятых внутрь без всякой закуски. Или они считают весь народ тупым быдлом, которому можно навесить на уши любую лапшу…»

– Погоди, – попросил адмирал. – Кто это написал?

– Чернов.

– Его надо наказать.

– Не выйдет, – грустно ответил Токарев.

– Это еще почему?

– Пробовали уже…

– И что?

– Да плохо всё…

– Алик, не ходи вокруг да около!

– Ты его просто не видел. Это машина ростом в два метра с кулаками, как моя голова. К нему разик зашли… Так трое наших до сих пор в больнице. Мы-то думали – обычный писарчук, легко дадим по харе… Он еще нашу машину разбил, – пожаловался собеседник адмирала. – Схватил лом и давай крушить!

– А если через ментовку?

– Опасно. У него связи…

На самом деле Токарев не знал, кто такой Дмитрий Чернов, и про «связи» в правоохранительных органах сказал просто так. Как и Зотов, Альберт был изрядным труслом, службу тащил исключительно по штабам и не хотел ввязываться в неприятности. Пример избитых журналистом отставников произвел на капитана первого ранга неизгладимое впечатление.

– Ладно, – рыкнул адмирал. – Читай, что еще там…

– Теперь их версия…

«Наиболее вероятными представляются следующие варианты развития событий. Первый: на „Мценске“ произошла какая-то авария, потребовавшая немедленного всплытия. АПРК поднимается к поверхности с дифферентом на корму в пять-десять градусов и впиливается точно в форштевень тяжелого крейсера, дрейфующего куда-то по своим делам или изображающего охотника за подлодками. Второй вариант: крейсер изображает из себя мишень для торпедной стрельбы и совершает неудачный маневр, в результате чего таранит атомоход. Форштевень перерубает трубопроводы балластных цистерн и лодка идет ко дну. Капитан, как и положено по инструкции, дает пузырь воздуха в нос, но глубина, составляющая всего две трети от общей длины „Мценска“, не дает шанса на спасение. АПРК врезается в грунт, пружинит, ударяется кормой и снова бьется носом. Все агрегаты срываются с постаментов и корежат лодку изнутри. Надводный корабль каких-либо серьезных повреждений не получает и удирает с места происшествия. И только в восемнадцать ноль-ноль, через шесть с половиной часов после аварии, на флоте объявляется тревога. Но это еще не все…»

Зотов почувствовал холод внизу живота.

– С-сволочь…

– Что? – удивился Токарев.

– Это я не тебе.

– А-а! Дальше читать?

– Давай…

«Наши бравые адмиралы туточки серьезно прокололись. В потоке безумной лжи, которую они выдавали с периодичностью случающегося кролика, слова об объявлении тревоги прошли сразу из нескольких источников: от министра обороны, потеющего подонка по фамилии Дрыгало и от начальника штаба Северного флота Яцыка. Что же получается? В одиннадцать тридцать мы теряем вышедшую на рубеж торпедной атаки лодку. Выполнение упражнения занимает час-полтора. Но тревога объявляется не в тринадцать часов, а в восемнадцать, хотя связи с АПРК нет. Вполне логично предположить, что всё это время адмиралы занимались сокрытием следов преступления, разводя корабли подальше от места катастрофы и подчищая документы о маневрах. Сие косвенно подтверждается и отказом от экстренных способов подъема кормы лодки. Как мне кажется, гражданам Зотову, Яцыку и иже с ними было невыгодно спасать моряков, могущих дать против них показания в суде…»