Дмитрий Чераксов - Крестом и булатом - Атака

С недавних пор Железный Гомосек зарекся ходить с «демократами» по кабакам и проводил встречи только у них в офисах.

– Бабки вперед, – Женечка посмотрел Рыбаковскому прямо в глаза.

Тот заерзал в кресле и повернулся к Пенькову.

– Руслан, разберись…

Пеньков нехотя вытащил бумажник.

– Сколько?

– Пятьсот мне… – Гильбович возвел очи к потолку, – и пятьсот Первичному…

– Мы так не договаривались! – возмутился жадный до денег Руслан. – Первичный-то тут зачем?

– У него свои сайты в Интернете, – объяснил пузатый журналист. – Разместит нужные резюме…

Пеньков насупился и поиграл жидкими бровками.

Не совсем удавшийся литератор Антон Первичный все силы тратил на то, чтобы побольше облить грязью своих более читаемых и плодовитых конкурентов. После того, как технотриллер «Корсары XX века» отчего-то не вывел Первичного в первую десятку авторов страны, Антон обиделся и переквалифицировался в литературного критика, совершенно упустив из виду то обстоятельство, что в критики обычно идут перманентные неудачники, не могущие достичь успеха нигде, кроме как на ниве выискивания недостатков у других.

Любимым выражением Первичного являлось словосочетание «дать в морду», которое он употреблял и к месту и не к месту. Сам будучи хилым очкариком, Антон переносил на окружающих свои собственные комплексы. О любом авторе, по каким-то причинам пишущем под псевдонимом, критик тут же сочинял краткую статейку, заканчивающуюся утверждением, что свою фамилию рецензируемый скрывает намеренно, ибо многие несогласные с его творчеством читатели хотели бы «дать ему в морду». При этом Первичный безбожно путался в материале и приписывал грехи одних авторов другим, но сии мелочи Антона не заботили. Его сайт в Интернете пользовался спросом, и времени на устранение ляпов в рецензиях не оставалось. Нишу «язвительного обличителя графоманов» Первичный застолбил плотно и никому уступать свое первенство не желал. Пару раз излишне экзальтированные авторы, обладающие при этом недюжинной физической силой, порывались дать в морду самому Антону, но критик вовремя уезжал из города и потому его лицо так и не приобрело истинно мужских черт вроде шрама от лба до подбородка. Через пару месяцев с начала существования «обличительного сайта» страсти улеглись.

На Первичного махнули рукой и он занял достойное место в длинном списке сетевых идиотов.

– Пятьсот этому придурку много, – заныл Руслан. – Стольника хватит за глаза и за уши.

– Не мелочись, – гордо заявил Рыбаковский.

– Тогда сам и плати, – надулся Пеньков и спрятал бумажник.

Юлик недовольно скривился.

– Ты мне еще остался должен за прошлый раз, – напомнил Гильбович.

– За что это? – возмутился «Русико».

– За цикл статей про озоновый слой…

– Ничего я не должен!

– Нет, должен!

– Нет, не должен!

– Триста баксов!

– Что-о-о?!

– Уже забыл? – Железный Гомосек зло оскалился, став похожим на перекормленного бульдога, которому неучтивый прохожий дал пинка точнехонько под огрызок хвоста. – А кто с профессором диспуты провел? Пушкин? Или, может, ты?

– Тоже мне, специалист! – выкрикнул раскрасневшийся Руслан.

– Получше тебя!

– Да пошел ты! – Пеньков вскочил на ноги. – И без тебя бы управились!

– Друзья, не ссорьтесь! – примирительно изрек Рыбаковский. – Это же общее дело.

– Какое общее?! – завелся Гильбович. – Я работаю, а купоны стрижет этот педик!

– Я бы попросил! – Руслан сорвался на визгливые интонации. – Сам ты педик! И сволочь! Я все про твои отношения со Сладким знаю! И в курсе, почему Марат в клуб больше не ходит!

Женечка сжал кулаки и приподнялся.

Юлик понял, что, если он не вмешается, через пять секунд два гомика начнут месить друг друга. В другое время он бы не отказал себе в удовольствии созерцать подобный поединок, но не сейчас.

Не время.

Слишком важные дела впереди. Битва парочки оскорбленных в лучших чувствах геев мешала осуществлению комбинации по подсосу друзей-демократов к финансовым потокам бюджета, которые будут выделяться на оборонные нужды страны.

– Сидеть!!! Обоим! – взревел Рыбаковский и треснул ладонью по столешнице. – Сидеть и слушать, что я скажу!

Младший сержант Потебенько стащил сапог и принялся не спеша перематывать портянку.

– Ты скоро? – набычился уже взобравшийся на холмик старшина Ечин.

Двое рядовых-контрактников, тащивших на себе мотки веревки, остановились.