Александр Тамоников - Один к десяти

— Ты с ума сошел? — испуганным вопросом встретила его девушка.

— Держи цветы!

— Костя! Ты что наделал? Ой, смотри!

Он обернулся, из разбитого ларька и соседних палаток вышли четверо крепких джигитов. Пострадавший орал:

— Этот гадина мене витрина разбил, букет забрал, деньги забрал, твар, сволач, резать буду. — В руках торговец держал большой нож.

— Костя, бежим отсюда, — тянула за рукав Лена. Тот отстранил ее.

— Отойди и дергай домой!

— Они же убьют тебя.

— Да? — и обращаясь к кавказцу: — Что кинжал достал? Убить хочешь? Ты на чьей земле, чурбан не мытый?

— А-а, билат, — бросился продавец в атаку. Костя увернулся и встретил движение противника ногой в солнечное сплетение. Кавказец охнул, упал на тротуар, нож отлетел в сторону. Костя подобрал его. Кольцо вокруг него сжималось. Но нож в руках Кости сдерживал крепких мужчин. Парень был подвижнее, моложе и показал, что кое-что в драке умеет.

— Эй, ты, — крикнул один из кольца, — брось нож!

— Что еще?

— Ну смотри, дурак, тебе конец. Гиви, держи его, побежит — стреляй.

Только сейчас Костя увидел в руке у одного из противников пистолет. Был ли он настоящим? Разбираться возможности не было и рисковать тоже.

Тот, кто приказал, вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер, что-то быстро сказал и, глядя на Костю, прошипел:

— Ну сейчас ты, свинья, получишь по полной. Будешь знать, по чьей ми земле ходим.

Буквально через мгновение из-за поворота вылетел, сверкая «мигалками», милицейский «уазик». Из него выскочили трое.

— Стоять всем.

Увидев в руках Кости нож, один из милиционеров, вскинув короткоствольный автомат, приказал:

— Нож в сторону, сам на землю, быстро, руки за голову, ноги в шпагат.

Пришлось подчиниться.

Лена вышла из-за палатки, обратилась к офицеру:

— Товарищ капитан, вон у того мужчины, — она показала на Гиви, — пистолет.

— А ты кто такая?

— Она, начальник, с этим бандитом, который на пал на нас.

Капитан обратился к кавказцу:

— Она правду говорит, Гиви?

— Да ти что? Первый день меня знаешь? Нет ни какой пистолет, мамой клянус.

— Вы обыщите его, — настаивала Лена.

Капитан посмотрел на нее и неожиданно приказал:

— Эту и пацана в отдел, нож как улику с собой. Я тут разберусь и приеду позже.

Лена почувствовала ужас, когда ей надели наручники. Все происходило как бы в другом измерении и не с ней. Но ее вернули в реальность, посадив в клетку «уазика», рядом с Костей, который тоже был в наручниках. Он что-то хотел сказать ободряющее девушке, но милиционер оборвал его на полуслове.

Автомобиль, продолжая мигать красно-синими огнями, включив лающую сирену, направился в отдел.

Капитан проводил взглядом служебную машину, подошел к тому, кто вызвал наряд.

— Гурам?

— Я понял, начальник.

Он достал несколько купюр, сунул их милиционеру.

— А за экстренность?

— Эх, Вано, беспредельничать начинаешь. Тебе сколько ни дай, каждый раз просишь все больше.-

— А ты другую крышу найди. За меньшие бабки.

— Конечна. Ти же сам и наедешь сразу.

— Молодец! Соображаешь. Ладно. Этого орленка мы до утра закроем, но утром, к восьми часам, чтобы от вас было заявление. Свидетелей побольше, и не только кавказцев, усек?

— Будешь пацана доить?

— А это, Гурам, уже не твое дело.

— Конечно, не мой. Лишь бы мине не мешали, не волновайся, все сделаем.

В отделе с Лены взяли показания и как свидетеля отпустили.

Костю же завели в обширную комнату, посадили на табурет посередине.

— Сидеть ровно! — командовал молодой сержант, помахивая дубинкой,

Милиционер исполнял роль конвоира или надзирателя и находился здесь как подручный, чтобы по сигналу опера помочь «дубинатором» задержанному говорить то, что надо. Но опера пока не было, и сержант упивался собственной значимостью.

— Попал, тварь?

— Послушай…

— Заткни пасть, ублюдок. Разговариваю здесь только я. Подожди, сейчас ты у нас запоешь, гадина. Это тебе я говорю. Не таких видали. Так что сиди ровно и готовься.

Вошел капитан, проводивший задержание. Сел напротив, смотря Косте прямо в глаза узкими бесцветными глазками.

— Фамилия?

— Ветров.

— Имя, отчество?

— Константин Сергеевич.

— Приводы были?

— Были.

— Даже так? Замечательно. За что попадал к нам?

— Мелкое хулиганство. Так в протоколах писалось.

— А сейчас, значит, на разбой пошел?

— Какой разбой? Их было четверо, я — один.

— Но ты был вооружен.

— Нож не мой.