Юрий Корчевский - Сибиряк. В разведке и штрафбате

– Месяц штрафного батальона! – подвел итог судья трибунала.

Приговор вынесли быстро, за час осудили человек тридцать.

Потом их погрузили в вагон с надписью «Сорок человек или восемь лошадей», но людей натолкали в него раза в полтора больше.

Привезли в часть, переодели. Обмундирование было старое, кое-где с пятнами засохшей крови. Казармы – старые бараки за колючей проволокой, кормежка скудная. И каждый день – строевые упражнения, чтобы жизнь медом не казалась.

– Хоть бы на фронт скорее отправили, – сказал Андрей. Он держался рядом с Алексеем: какой-никакой, а знакомый.

Кормить осужденных долго в тылу не стали, и уже на четвертый день отправили на грузовиках к передовой. Выгрузившись, они услышали, как недалеко погромыхивает.

– Передовая недалеко, километров пять, – определил Алексей.

Строем, пешим ходом их привели в ближние тылы. Раздали винтовки без патронов. Алексей уселся чистить винтовку. По его примеру несколько человек тоже принялись приводить в порядок оружие. Его явно собирали на поле боя рядом с убитыми – со следами пыли и грязи, с пороховой копотью в стволе.

Алексей знал, что от исправного оружия зависит его жизнь. Многие же сидели безучастно.

Конечно, осознание, что ты штрафник, удручало. Одеты они были в телогрейки без знаков различия, без ремней. Они и назывались безлико – переменным составом, осужденными. Был и постоянный состав – командиры взводов и рот. Они были при оружии, портупеях и погонах, получали повышенный паек.

За годы войны значительная часть военнослужащих прошла через штрафные батальоны – для рядовых и сержантов и штрафные роты – для офицеров. Срок нахождения в них для контингента – как называли их офицеры – был от одного месяца до трех. Если штрафник получил в бою ранение, его из штрафбата переводили в обычную часть – считалось, что боец искупил свою вину, смыв ее кровью. Могли также освободить по отбытии срока наказания. Только штрафбаты кидали на самые опасные участки – часто без артподготовки – или на минные поля. Редко кто выживал после трех атак.

И попадали в штрафбат по-разному. По вечерам штрафники, лежа на нарах, беседовали между собой, рассказывая каждый свою историю. Один снял с убитого немца часы, а политрук увидел, приказал бросить. Боец отказался и угодил под трибунал за мародерство. Некоторые попадали в штрафбат за пьянку и драки, и только немногие – за ошибки.

Был среди штрафников танкист. В бою в танк угодил снаряд. Двигатель заглох. Опасаясь пожара, когда танк вспыхивал, словно свечка, и не все танкисты могли спастись, экипаж покинул подбитую боевую машину.

А танк не загорелся.

За боем наблюдал комбат. От расстрела за трусость и невыполнение приказа экипаж спасло то, что в танке обнаружили пробоину, а двигатель был поврежден снарядом. Но под трибунал танкистов отдали.

За трусость, самовольное оставление поля боя и дезертирство в штрафбат не попадали. Трибунал в таких случаях был суров, обвиняемым выносили смертный приговор и часто расстреливали перед строем своих частей.

Вот только моральное состояние штрафников было подавленным. Значительную их часть составляли бывшие уголовники. Им было не привыкать к конвою, они и здесь играли в карты на деньги, золотые коронки и держались несколько обособленно.

После полудня бойцам выдали по пригоршне патронов и по паре гранат. Поскольку ремней и соответственно патронных подсумков не было, Алексей рассовал патроны по карманам телогрейки.

Им приказали строиться, подвели ближе к передовой и на ходу провели в траншею. Последовал приказ:

– Приготовиться к атаке, зарядить оружие!

Алексей заполнил магазин.

– В атаку – вперед!

Штрафники молча поднялись в атаку. Никто из них не кричал «Ура! За Родину! За Сталина!», поскольку его именем их упекли сюда.

Первые минуты немцы не открывали огня. Всегда перед атакой следовал пусть и короткий, но артналет, или шли в атаку под прикрытием танков. А тут русские в наглую прут на пулеметы!

Но потом пулеметчики очнулись. Сразу из нескольких ДОТов и ДЗОТов они открыли огонь. Начали стрелять ротные минометы. Штрафники тут же понесли первые потери.

Часть цепи залегла. Между залегшими штрафниками с пистолетом в руке бегал командир взвода, пока его не убило.

Алексей поднялся на одно колено, вскинул винтовку. Плохо, что он не знает боя винтовки – пристреляна она или нет? А еще не хватало оптики: пулеметчик далеко, метров триста.