Уолтер Уэйджер - Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»

Пятнадцатого августа портье отеля «Парадайз-хаус» объявил всем негодующим журналистам, что на следующий день им надлежит покинуть отель, так как занимаемые ими номера забронированы для вновь прибывающих постояльцев, и когда иногородние представители прессы обратились в другие отели города, они обнаружили, что и там уже нет свободных мест. Во избежание неверного истолкования этого предупреждения, кто-то поджег микроавтобус «Си-би-эс», сотрудника «Нью-Йорк таймс» арестовали за управление автомобилем в нетрезвом виде, а Лиллиан Дайфуку из журнала «Лайф» была арестована после того, как переодетый агент местной полиции под присягой засвидетельствовал, что она пристала к нему на улице и предложила за двадцать долларов совершить с ней половой акт в извращенной форме. Корреспондент «Ассошиэйтед пресс» был оштрафован на сто пятьдесят долларов за то, что ехал в автомобиле с неисправными подфарниками — неисправность, которую было очень легко подстроить. Фотокорреспондент «Юнайтед пресс» упал — или был сброшен — с лестницы и во время падения сломал левую щиколотку и фотокамеру. Вся команда «Эн-би-си» сразу же после ужина в ресторане «Дикси мэншн» слегла с сильным расстройством желудка и провалялась в постели два дня, подозревая, что какой-то сукин сын подсыпал им яду в жареного цыпленка или в тушеных креветок.

Мистер Пикелис перешел в контрнаступление широким фронтом.

Представители прессы дрогнули под натиском скрытого террора — кто-то покинул поле боя, кто-то красочно расписывал все эти надругательства, а кто-то отступил на дальние рубежи, засев в пригородных мотелях за пределами округа Джефферсон. Днем и ночью полицейские патрули подкарауливали их на всех подступах к Парадайз-сити. Каждый вечер разгневанные журналисты обдумывали планы новых вылазок и рейдов на «запретную территорию» — так американский спецназ в Южном Вьетнаме называет джунгли вдоль камбоджийской границы.

А четверка главных бойцов операции «Молот» продолжала свою войну. Девятнадцатого августа — в день, когда судья Гиллис нехотя предоставил Дэвидсону последнюю отсрочку до двадцать пятого — сержант Лерой Беггс из управления полиции Парадайз-сити и два оруженосца Пикелиса отправились собирать недельную дань с вновь открывшихся борделей, которые, с тех пор как спецподразделение полиции штата покинуло город, работали в три смены. Горничная одного из домов терпимости сообщила преподобному Снеллу, что Толстуха Флоренс и ее товарки-банд ерши снова взялись за старое, и что по графику сегодня вечером предстоит сбор взносов. Сержант и оба его провожатых были благоразумно предусмотрительны. Выйдя от Толстухи Флоренс, они хорошенько огляделись по сторонам, прежде чем двинуться к своей машине. Увидев только безногого инвалида в кресле-каталке — он был к тому же еще и слеп, судя по его черным очкам, — которого вез седой слуга, такой же древний, как и его хозяин, Беггс зашагал навстречу двум немощным старикам. Когда он поравнялся с ними, слепой горбун в инвалидном кресле раскрыл рот.

— Я возьму деньги, — заявил он.

В обеих руках инвалида внезапно появились револьверы 0,32 калибра с глушителями.

Сержант окаменел и в полнейшей панике вцепился в свою голубую сумку. Он не собирался отдавать взносы, собранные в семи домах терпимости, но Уиллистон настойчиво посоветовал ему сделать именно это. Диверсант, направив на него револьверы, прострелил сборщику дани обе руки с точностью, которой мог бы позавидовать любой зубной техник. Раздался двойной «хлоп» чуть громче, чем звук вылетевшей из бутылки шампанского пробки, но не намного, потом сразу послышались всхлипывания Беггса, и он выронил сумку.

— Следующую порцию получишь в брюхо! — пообещал переодетый десантник полицейскому-гангстеру.

Тот инстинктивно подхватил сумку с земли и протянул ее вперед. Арболино, толкавший инвалидное кресло, взял предложенное подношение.

— К фургону! — приказал Уиллистон.

Каскадер пробежал двадцать ярдов по Мерилл-авеню, завел угнанный санитарный фургон и подогнал его к тому месту, где троица Пикелиса все еще стояла навытяжку под стволами двух револьверов.

— Вы покойники, — мрачно предупредил раненый сержант, морщась от боли. — Никто в этом городе никогда не стрелял в полицейского. Вы самоубийцы. Считай, вы уже оба покойники. Не может же вам вечно везти, ребята!

— По машинам, малыш! — ответил ему диверсант все тем же неестественным каркающим голосом.