Уолтер Уэйджер - Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»

Бывший зам. начальника разведки 168-го ракетного крыла закрыл глаза и подождал, пока перед его мысленным взором раскроется нужная страница секретного пособия по системам безопасности ракетных комплексов.

Да, вот теперь он видел схему расположения проводов достаточно четко.

Если эти сволочи за истекшие одиннадцать месяцев ничего не изменили, то теперь будет куда легче. Эти хваленые эксперты по системам безопасности из Омахи и Вашингтона вечно изобретали что-то новенькое — наверное, лишь с целью оправдать свои должности и жалованье, думал Делл, так что никогда не знаешь, что могут удумать эти умники. Он вытащил из чемоданчика фонарик, присел на пол и осветил лучом заросли проводов.

Вот оно!

— Ах, сволочи! — пожаловался он шепотом, точно боялся, что его могут услышать.

Второй «блокиратор» был заминирован аж двумя способами: один проводок при повреждении открывал клапан резервуара с ядовитым газом, а другой замыкал электронное реле, посылавшее микроволновый сигнал на близлежащие «Гадюкам», предупреждая персонал ракетных установок, что кто-то посторонний вырубил кабель сигнализации. Оба приспособления были закамуфлированы под обычные повышающие трансформаторы, но Делл их помнил и сразу узнал. Он нашел в чемоданчике клещи, взял их в правую руку, а в левой зажал фонарик.

Потом он замер.

— Датчик тревоги на датчике тревоги, — пробурчал он, заметив мембрану, спрятанную позади электронного датчика.

Это было что-то новенькое, хотя и не слишком неожиданное — просто страховочное сигнальное устройство, наличие которого следовало бы ожидать всякому, кто знаком с разработками САК по системам безопасности: это было логическим продолжением прошлых разработок и достижений научной мысли и практики. Делл прищурился, подумал-подумал, осторожно просунул руку с кусачками сквозь сплетение проводков и, наконец, почти нежно перерубил контактный провод. Он извлек приборчик, точно ядовитый зуб змеи, и мельком взглянул на приборную доску заместителя командира.

Лампочка не мигает.

Сигнала тревоги нет.

Сирена не воет.

Пока нет — ведь работа еще не доведена до конца.

Он осмотрел цилиндрический резервуар с нервно-паралитическим газом и покачал головой.

— Ну, не знаю, — сказал он.

— Что-нибудь не так? — спросил Фэлко из туннеля.

— Да, но я справлюсь.

— Ты что собираешься делать, Ларри?

Делл пожал плечами со вздохом.

— Не знаю. Я еще не решил.

Он перевел взгляд на часы.

8.46.

— Восемь часов сорок шесть минут по местному времени, и Биг-Бен Белл еще не заржавел! — балагурило автомобильное радио. — Передаем неувядающую золотую запись — эта пластинка разошлась более чем миллионным тиражом и стала очередным хитом очаровательной Дионн Уорвик в еще недалеком прошлом. Песенка называется «Эл фи»…

Все эти диск-жокеи похожи друг на дружку, беззлобно заметил про себя длинноволосый юнец, сидящий за рулем красного «тандерберда». Он не мог позволить себе никаких враждебных чувств по отношению к вальяжным «радиозвездам», даже если бы и хотел, ибо он был, о чем свидетельствовала девятисотдолларовая гитара на заднем сиденье, певцом. Более того, он был рок-певцом и имел большие амбиции. Если уж он намеревался добиться успеха — так чтобы его окружали толпы влюбленных девочек-подростков, и нью-йоркские импресарио, и телепродюсеры и продюсеры со студий грамзаписи, — ему надо было ладить с ДЖеями, этими влиятельными коммивояжерами вроде Биг-Бен Белла, который по мановению руки мог отправить любую пластинку в хит-парад или в мусорную корзину.

«А что нас ждет впереди, Элфи?» — вопросил шелковистый высокий голос певицы.

— Бабки! — ответил без колебаний Терри Свифт и бросил взгляд на указатель уровня бензина. Бабки, которые наварили Боб Дилан, и Донован, и Джим Моррисон — куда больше бабок, чем получал Терри Свифт за выступления в колледжах Южной Дакоты, Монтаны и Орегона. Конечно, бабками все дело не исчерпывалось. Терри Свифту было что сказать о Любви и Смерти, о Среднем классе — ничего оригинального, но зато очень искренне, и к тому же у него был приятный голос.

«…И если только глупцы добры, Элфи.

Тогда, наверное, жестокость — признак большого ума…»

Да, клёво поет, что верно, то верно.

Водитель стал искать взглядом перекресток, где 163-е шоссе пересекало 87-е: там ему надо было свернуть. Сегодня вечером он выступал в Кэрролл-колледже в Гелене, а ему еще предстояло покрыть по меньшей мере сто десять миль. А может, и больше, думал он, ибо дорожные указатели здесь почти не встречались, и он с трудом ориентировался в таком дожде. «Я верю в любовь, Элфи!» — поклялась Дионн в последнем куплете, и тут Терри Свифт ударил по тормозам. Он был слишком благоразумен, чтобы так поступать, несясь в автомобиле на скорости в пятьдесят миль в час на скользком шоссе, но он так поступил, чтобы не сшибить человека. На такой скорости его «тандерберд», вне всякого сомнения, задавил бы насмерть человека, который, пошатываясь, вышел на середину шоссе. А Свифт, двадцатитрехлетний защитник Жизни и Любви с приятным баритоном, просто не мог такого допустить.