Александр Тамоников: Путь ярости

– Нет никого в лесу, – отозвался Комаров. – Во всяком случае, бинокли и оптические прицелы там никто не применяет. Только твой человек, перечеркнутый красным крестом – он на перегибе вершины, в двух шагах от леса.

– Чего это я крестом перечеркнут? – проворчал Семен. – Почему такая фигня?

– Просто повод улыбнуться, – объяснил Никита. – Ты уверен, Комаров?

– Абсолютно, – отозвался россиянин. – В лесополосе на юге их было бы видно, в лесу на холме – тоже, потому что лес разреженный.

– А где не видно? – спросил Терновский.

– Не видно в западном лесу. До него далеко, полтора километра, лес густой…

– Гадом буду, они там, – подал голос Копылов. – Хорошо бы прогуляться до этого массива, но что-то мне лениво туда…

– Никакой инициативы, – шевельнулся Турченко, – все остаются на местах до моей команды.

Стрелять из дальнего леса было глупо, не попадет даже лучший в мире стрелок. Одна поправка на ветер чего стоит. Даже если все трое начнут палить одновременно, шансы небольшие. В сторону этого леса, сливающегося с темнотой, он в последнее время смотрел все чаще. Не внушал ему доверия этот лес. Чреватый, угрожающий, в нем таилось что-то зловещее. Но оставлять в нем засаду было глупо. Слишком велик массив, в этом квадрате можно неделю вести боевые действия, а если еще не знаешь, с какой стороны подойдут террористы…

Половина второго. Без пятнадцати два. Он кожей чувствовал, что в этом лесу что-то происходит. Наемники скрытно приближаются к границе. Машину прячут в зарослях, дальше движутся лесом, сливаясь с неживой природой. Они заносчивы, нахальны, но они профи, знают, как вести себя в лесу, чтобы их не заметили. Вот они выходят на опушку, рассредоточиваются, извлекают приборы для наблюдения. У них перед глазами – изрезанное ямами и колдобинами поле, лес на холме, прямо по курсу погранпост «Вишняки», в нескольких строениях которого поблескивают огоньки. Комаров прав – дистанция безнадежная, им нужно подойти ближе, осмотреться, затем еще ближе…

Начало третьего. Двадцать минут третьего… Снова на связи полковник Порохов, измотанный ожиданием. Лезть под пули или не лезть под пули? Эх, товарищ полковник, как бы вам сказать, чтобы вы не обиделись…

Половина третьего. Наемников не было. Природа была тиха и неулыбчива. Туча расползлась, теперь она закрыла все небо, надежно похоронив луну. Тридцать пять минут третьего…

– Никита, все, я еду, – угрюмо вымолвил комбриг.

– Григорий Андреевич, давайте подождем еще немного, – взмолился Турченко.

– Это глупо, капитан, – отрезал комбриг. – Они не вылезут, пока не увидят меня. Делайте, что хотите, но я еду.

Злость взяла нешуточная. Все правильно, у наемников есть сомнения. Они начнут действовать только в том случае, если своими глазами увидят комбрига. А техника у них такая, что легко увидят в темноте на дистанции полутора верст…

– Хорошо, товарищ полковник, давайте, – убитым голосом сообщил Турченко. – Сделайте так, чтобы стрелки вас видели, но не могли прицелиться. Пусть охранники вас прикроют.

– Хорошо, – проворчал комбриг. – Только я уверен, что стрелять сейчас не будут. Это звери, капитан, настоящие звери без стыда и морали. Им нужно нанести как можно больший ущерб. Поэтому стрелять будут после того, как я встречу семью и мы станем рассаживаться по машинам. Жену и дочь они убьют вместе со мной.

– А вы уже втянулись, товарищ полковник, – заметил Никита. – Переживаете, как по-настоящему. Вы помните, что никакой семьи не будет, а только видимость? Вам нужно пройти на пост, после чего россияне на другой стороне создадут оживление, и именно в этот момент снайперы должны держать проход от турникета под прицелом.

– Не хватало, чтобы здесь была моя семья, – проворчал комбриг. – Надеюсь, они спокойно спят в Воронеже. Ладно, хватит болтать, капитан.

В 2 часа 45 минут с юго-западной части послышалось приглушенное урчание. Оно становилось громче, огоньки фар плясали по асфальтовой дороге. Две машины приближались к лесополосе, в которой лежал Лебеденко.

«А вдруг сейчас нападут? – кольнула неприятная мысль. – Никто не ожидает – взорвут машины, расстреляв из гранатомета».

Нет, он взял себя в руки. Профи так не сделают, даже если где-то добудут гранатомет. Они не знают, кто в машине, они стреляют только по целям, которые видят. Да и нет там никого, Лебеденко давно бы зашумел…

Маленькая колонна проехала мимо лесополосы, приближалась к погранпосту. Мощные фары озаряли обочины, заваленный камнями пустырь. Машины не стали подъезжать вплотную к строениям, остановились посреди пустой парковки. Одна машина – для семьи комбрига, другая – для охраны. Из салонов стали выходить люди. Они стояли кружком, закуривали. Кто-то спрыгнул с крыльца, пошел им навстречу. Турченко же изнывал от нетерпения – НУ?!