Александр Тамоников - Возвращение в строй

У него мелькнула мысль вызвать начальника охраны. Но, во-первых, Боровской сразу поймет, что потасовка перед воротами длится не меньше двадцати минут, так какого черта все это время бездействовал охранник? Во-вторых, начальник охраны тут же вызовет мордоворотов из ЧОПа и знакомых ментов из райотдела. Частные охранники приедут минут за двадцать и просто набьют морды мужикам. (Он даже не догадывался, что «пьяные» мужики гораздо быстрее и качественнее отделают чоповцев.) В-третьих, прекратится эта карусель.

Поэтому, поглядывая на окна фасадной части особняка, он продолжил участвовать в спектакле, проходящем по сценарию спецназа.

Пока шла перепалка, Кулагин с большим трудом, дважды едва не сорвавшись, добрался до окна.

Девушка помогла ему, открыв одну створку, подала руку. Ее маленькие ладони утонули в ладони капитана. Он улыбнулся. Скорее Павел вытащил бы ее из комнаты, чем она втащила его. Но, как бы то ни было, Кулагин достиг своей цели и оказался в комнате, которая так манила его последние дни.

Вблизи девушка была еще красивее. Нет, даже не красивее, очаровательнее, милее, привлекательнее и в то же время совершенно беззащитна.

– Здравствуй, Лена.

– Здравствуйте, я так рада, что вы откликнулись на мою мольбу.

– Просьбу. Во-первых, давай на «ты», во-вторых, откликнуться на просьбу еще не значит помочь, и, в-третьих, не надо быть такой доверчивой, а если я работаю на Старикова и Боровского и действую с их согласия?

– Нет, – уверенно ответила девушка, – у вас глаза добрые. Люди с такими глазами не способны на подлость. Вы сильный, но милосердный. О господи, как у меня сегодня болит голова!

– Присядь.

Девушка присела на кровать.

– Врач вчера приходил?

– Да, и вел он себя как-то странно, не сделал укола.

– Мы, под «мы» я имею в виду себя и своих друзей, имели с господином Икориным разговор и знаем, что он дает тебе и зачем.

Елена изумленно и в то же время испуганно взглянула на Павла:

– Но он же расскажет об этом мачехе!

– Нет, Лена, он никому ничего не расскажет.

– Вы его запугали?

– Можно сказать и так. Подожди. Этот урод по требованию Аллы Борисовны давал такие препараты, да? – И Кулагин перечислил психотропные препараты, подавляющие волю, вызывающие апатию, слабость и боль в мышцах, помутнение сознания и, в конце концов, полную недееспособность.

– Да, но я не пила таблетки.

– Вот как?

– Я поняла, что ничего хорошего мачеха мне желать не может. Более того, я стала для нее опасна. Поэтому, когда врач только объявился и начал давать таблетки, я смывала их, извини, в унитаз.

– И правильно. Но уколы-то Икорин делал?

– Да, и после уколов у меня появилась слабость. Я не могу долго стоять на ногах, начинают болеть икры, ступни, не могу долго что-нибудь держать в руках. Усталость наступает даже после незначительных нагрузок. Но вчера, а точнее, уже позавчера Икорин укола мне не сделал.

– Ему это запрещено.

– И он послушал вас, не доложив мачехе?

– Тебя это удивляет?

– Да, мне кажется, он полностью в ее власти. Хотя, возможно, им манипулирует Боровской или Маргарита.

– Это горничная?

– Скорее домовладелица. Впрочем, ее так и называют. Она близка к мачехе. Почему, не знаю. Извините, извини, но мы разговариваем, а я не знаю, кто ты.

– Твой друг.

– У друга нет имени?

– Павел.

– Хорошее имя. Павел, Паша.

– Так и зови. Но у нас мало времени, Лена. А я должен узнать, что послужило причиной твоего заточения в этой комнате, что происходит в семье, что заставило тебя довериться первому встречному, рассказать, запросить помощи. Нам еще предстоят кое-какие дела, но пока я хочу, чтобы ты рассказала мне обо всем.

– Ты не мог бы подать мне стакан воды? – попросила девушка.

– Конечно, а ты уверена, что это вода без примеси какой-нибудь дряни?

– Другой все равно нет, – пожала она плечами.

– А в душевой?

– Это техническая вода.

– Ты хочешь пить?

– Да, во рту все пересохло.

– Ну, тогда лучше техническую воду. Ничего страшного. Водопровод, которым пользуются все, гарантированно не отравит.

– Хорошо, – улыбнулась Лена.

Кулагин набрал воды из крана душевой, она жадно выпила, поморщилась немного, отчего стала еще беззащитнее и вызвала у боевого капитана сильное желание обнять ее, а затем вынести на руках из этой камеры.

– Началось все больше года назад, тогда, когда меня закрыли в этой комнате. До того проклятого дня я еще жила полноценной жизнью, училась в университете, у меня были друзья и подруги, мы ходили в кафе и бары, на дискотеки. Казалось, так будет всегда. Нет, конечно, я понимала, наступит время, и я выйду замуж, буду работать или заниматься семьей, у меня будут дети…