Богдан Сушинский: Гнев Цезаря

– Вы же не на морской прогулке, унтер-офицер! – полусерьезно взорвался Сантароне, когда Конченцо в конце концов прошел внутренний шлюзовой люк и оказался в таком теплом, в сравнении с леденящим холодом октябрьской воды, и таком по-райски уютном общем отсеке субмарины. – Я понимаю: виды ночного Севастополя, звездное небо над Графской пристанью… Но черт побери!..

Командир группы понял, что нервы корвет-капитана напряжены так же, как и его собственные, но решил, что никакие объяснения-оправдания сейчас не к месту, тем более что пришлось бы выяснять причину разгильдяйства помощника командира субмарины, а не ко времени это было сейчас. По всем статьям их диверсионного бытия во вражеском тылу – не ко времени! Поэтому он как можно спокойнее сказал:

– Дело сделано, корвет-капитан. Пиратский привет-приговор в виде «черной метки» командиру линкора «Новороссийск» я вручил собственноручно. Теперь самое время драпать отсюда, пока нас не повязали.

– «Пиратский привет-приговор» весом в тысячу двести килограммов тротила… – смягчил тон Сантароне. – А что, солидная «весточка» о «гневе Цезаря»! – И, отдав приказ механику: «Полный вперед!», взглянул на часы. До взрыва оставалось тридцать семь минут.

Невзирая на опасность, «морские дьяволы» из «Горгоны» дождались заданного времени на дальнем рейде военно-морской базы, подали радиосигнал… И лишь когда эхолот новейшей британской конструкции засвидетельствовал мощный взрыв, который показался диверсантам извержением подводного вулкана, Сантароне под разноголосый рев восторга своих коммандос приказал уходить в нейтральные воды, держа курс на заданный район встречи с «Умбрией».

Спустя несколько дней после гибели линкора «Новороссийск» заместитель начальника Главного штаба флота вице-адмирал Роберто Гранди пригласил князя Боргезе и корвет-капитана Сантароне к себе.

– К сожалению, мы не можем ни протрубить на весь мир о подвиге наших боевых пловцов, наших бесстрашных «морских дьяволов»; ни даже опубликовать сообщение о том, что вы, синьоры офицеры, как и все прочие участники операции «Гнев Цезаря», награждены боевыми наградами за выполнение особо секретного задания. Однако настанет время, когда мы заговорим о вашем подвиге во весь голос, и тогда вы станете гордостью не только итальянского флота, но и всей возрожденной Римской империи.

– В таком случае мы терпеливо подождем, – расплылся в самодовольной улыбке Валерио Боргезе. – И вообще, временное умалчивание нашего подвига нас мало волнует. Высшей наградой всем нам стало осознание того, что столь немыслимую операцию мы все же осуществили, постояв таким образом и за честь линкора «Джулио Чезаре», и за честь военно-морского флота Италии.

– Вы того же мнения, корвет-капитан Сантароне?

– Разве что хочу озадачить вас вопросом, синьор адмирал. Нельзя ли в списки награжденных за участие в этой операции втиснуть и несколько имен русских контрразведчиков? Все-таки они тоже по-своему «старались». Просто на удивление!

– Надеюсь, их подвиги неминуемо отметит НКВД, Смерш или как они там называют себя, – рассмеялся вице-адмирал вместе с «морскими дьяволами». – Сейчас в приемной мой адъютант позволит вам ознакомиться с секретными материалами, – положил он ладонь на подборку сводок, словно на Библию, – посвященными гибели «Новороссийска». Причем составленными не только по сведениям наших источников, но и по агентурным данным союзников. Кстати, князь Боргезе, и вы, корвет-капитан… Вы ведь оба воевали в России…

– Похоже на то, – пожал плечами князь.

– И все еще продолжаем воевать во все той же России.

– Тогда, может, вы способны просветить не только меня, но и все командование итальянского флота? Чем объяснить такой до дикости странный факт: вместо того, чтобы немедленно спасать моряков гибнущего линкора, высокое командование приказало им построиться на верхней палубе? А части из них еще и велело возвращаться свои кубрики и на боевые посты, чтобы потом, в течение еще двух суток, выслушивать, как моряки мучительно погибают под корпусом перевернувшегося линкора. К тому же, говорят, перед смертью русские моряки еще и распевали какие-то героические песни. Как вообще можно было умудриться потерять что-то около шестисот человек – кроме ста пятидесяти, погибших во время взрыва, – на корабле, который тонул медленно, да к тому же находился не в открытом море, а в порту, у причальной стенки?!