Олег Алякринский - Гастролер

Последний раз они виделись больше четырех лет назад, когда Медведь, забросив за плечо узел со своими скудными пожитками, в лагерной серой телогреечке и заломленной на затылок ушаночке махнул ему на прощание рукой и низко севшая в воду соловецкая баржа с освобождаемыми дернулась на волне и нехотя поплыла к материку.

Хотя у Медведя и был адресок на Васильевском острове да в кармане лежало письмишко от Нинели для будущей квартирной хозяйки, Егор зазвал Геру к себе домой.

Жил Нестеренко вблизи Невского, в переулке у Аничкова моста, в старом доме, который когда-то весь занимала семья его отца. Сели за накрытый стол, почаевничали, побалакали о том о сем. Больше рассказывал о себе Егор. Он успел за эти годы наверстать упущенное время, защитил кандидатскую диссертацию по экономике, как и мечтал еще на зоне, преподавал в педагогическом институте имени Герцена. Правда, пошутил, что работает в женской гимназии, так как институт этот до революции был женским педагогическим. И еще собирал материал для докторской, задуманной все там же, на Соловках.

Егор не стал пытать Медведя о его московском житье-бытье, только и спросил: мол, живешь прежним ремеслом? И, услышав утвердительный ответ, все, кажется, и так понял с полуслова.

Хоть Нестеренко и был сильно загружен в институте, они виделись почти через день, то вечерами прогуливаясь по Невскому, то сидя за чаепитием у Нестеренко дома.

— Ну и что думаешь дальше делать? Все сейфы ломать? Так ведь рано или поздно зашухаришься и снова сядешь. Дадут тебе десять, в лучшем случае выйдешь через восемь, а там опять сядешь! И уж четвертного не миновать! Неужели, Гера, не жалко тебе так жизнь профукивать? Это же как белка в колесе — бег без цели!

В эти минуты Егор так горячился, как будто они обсуждали его собственную судьбу.

— Но я другой жизни для себя, кроме воровской, не представляю, — степенно говорил Медведь. — А для вора жизнь что на воле, что на зоне — все едино. Да, на Соловках тяжко было, но ведь не подох, выжил. А вот есть такой молодой вор — татарин Мулла. Так он с пятнадцати лет по зонам живет. Выйдет на полгодика — и обратно в дом родной. Хоть и татарин, а среди урок в большом авторитете, как сейчас принято говорить. Он на зоне и прокурор, и судья, и адвокат. Он наведет порядок на любой зоне лучше, чем рота красноармейцев с «максимами».

— Так ведь было бы больше пользы для вас, воров, — возражал Егор, — если бы такой авторитетный, как ты говоришь, вор не за колючей проволокой в тьмутаракани сидел, а на воле был, ездил бы по стране да наводил этот самый порядок. Или взять тебя — я же помню, каким ты на Соловках был… Тоже все порядок старался установить. За это тебя, мальчишку двадцатидвухлетнего, даже старые урки уважали! Так если ты сам такой правильный вор, дай пример другим. Я тут интереснейшую книжку раздобыл… — Егор в возбуждении встал от стола, подошел к книжному стеллажу, поковырялся там и выудил из-за батареи стареньких потрепанных томов толстенный фолиант в коричневом переплете. — Это по-итальянски. История сицилийской мафии. Есть на юге Италии такая тайная организация. В начале нынешнего века мафия пустила корни и в Америке, ее туда привезли итальянские эмигранты. Вот, скажу тебе, Гера, идеальная модель организации.

— Они тоже воры? — заинтересовался Медведь.

— Не только. Не просто воры. То есть начинали-то все они как простые уличные карманники. Но это долгая история. Как-нибудь при более удобном случае я тебе про сицилийскую мафию много чего расскажу. Но поверь мне: в наших условиях мафия — это оптимальный вариант наведения порядка сначала в воровском мире, а потом, возможно, и в масштабах всей страны.

— А куда же ты денешь молодых красивых пацанов в синих милицейских фуражках? — усмехнулся Медведь.

— За ними дело не станет. В Сицилии местной мафии удалось подмять под себя полицию, городские власти, суды… Все, дорогой мой Гера, можно купить. Неподкупными чиновники бывают только тогда, когда их пытаются купить задешево. Купить можно кого угодно — хоть председателя Совнаркома. Была бы цена настоящая! Вот у нас сейчас что при Ягоде, что при Ежове, что при этом нынешнем товарище Берии людей ломают, надеясь таким образом что-то выжать из общества полезное. А людей не надо ломать, не надо расстреливать, не надо сажать в СЛОН. Их можно тихо купить — и тогда все будут делать то, что от них требуется…

— А несогласных? — серьезно спросил Медведь.