Наталия Матвеева - Аквамарин (часть 2) - по моим правилам

Лив гневно уставилась на него, потеряв дар речи от его наглости. Но, к счастью, уж этот-то дар ее надолго никогда не покидал, так что через секунду она уже заголосила:

– Тебе чего надо, верблюд одногорбый?? Придумал очередную сонату для фортепьяно моих нервов???

Макс таинственно и игриво улыбнулся и вздохнул с заметной фальшивой грустью:

– Я готов принимать извинения. Вчера ты устроила мне незапланированный аут после свидания со сборником произведений великих европейских авторов ХХ века… Плохая, плохая привычка бить людей по голове! – шутливо пожурил он ее с самым важным, профессорским видом, который портили только сияющие синие глаза.

Лив импульсивно сложила руки на груди, делая обиженное лицо… Хотя на самом деле ей хотелось смеяться.

– А ты не готов случайно прикинуться болидом Формулы-1 и, включив сто пятнадцатую скорость, усвистать из моей спальни как можно быстрее, пока я тебе еще свидание со своей настольной лампой не устроила, а, франкенштейн?? – язвительно проговорила она, и секунду они молча смотрели друг на друга…

А потом расхохотались.

Просмеявшись и глядя в его горячие синие глаза, будто прикоснувшись к тому времени, когда они частенько так смеялись, оставаясь вдвоем в ее спальне, но определенно чувствуя, что все это не более, чем отголоски прошлого и счастливых, но кратковременных, отношений, Лив проговорила:

– Извини, Макс, я ужасно не хотела тебя бить, но… Ты не оставил мне выбора! Ты же был заодно с моим отцом, я все слышала! А мне нужно было поговорить с ним, очень… – Лив вмиг погрустнела, вспомнив о том, что ей так и не удалось расположить к себе Эрнесто.

Макс ободряюще похлопал ее по одеялу, под которым виднелись очертания ее колена, явно не вкладывая в этот жест ничего, кроме сопереживания и поддержки, и проговорил:

– Значит, ты стала наглядным примером Стокгольмского синдрома? Я знаю, о чем ты говорила с Эрнесто. Мне в двух словах поведал твой отец.

Лив немного удивленно посмотрела на него и задумалась.

– Нет… Да… Не знаю. Если так подумать, то я и правда классика жанра… Пожалела своего мучителя, оправдала по всем пунктам, прониклась пониманием, забыв о том, что он чуть не убил отца, тебя и Джонни, и что я сама чуть не убила себя из-за него, и, в конце концов, встала на его защиту… Это кажется чем-то ненормальным… – Лив с грустной насмешкой посмотрела на Макса. – Пока не прочувствуешь на себе.

Макс улыбнулся и покачал головой.

– Нет. Это вполне нормально – прощать кого-то и давать второй шанс. Особенно, если ты понимаешь, что человеку действительно нужна помощь… Я имею ввиду, если его еще можно спасти. Так что, мне кажется, ты поступила правильно. – спокойно сказал он, пожав плечами.

Лив с благодарностью посмотрела на него:

– Спасибо.

– А поцелуйчик? – горячо протянул Макс, наклонившись к ее обнаженному плечу так близко, что Лив ощутила его жаркое дыхание на своей коже, вызвавшее немедленные, волнительные мурашки.

– А нос из затылка не хочешь заполучить?? – вспылила тут же девушка. – Будешь еще каким красавчиком, приставала!

Макс огненно расхохотался, и его обжигающее дыхание переместилось на ее шею, заставляя вспыхнуть чему-то в ее животе.

– Ну ми-и-илая… Я же люблю тебя…И между прочим, если бы ты…

В этот момент дверь спальни отворилась, и глазам Лив предстал не удосужившийся постучать Джонни, в великолепной синей футболке, черной толстовке с капюшоном, джинсах и модных синих, «найковских» кроссовках, огненными зелеными глазами посмотревший на нее… А вот глазам Джонни предстала не совсем понятная картина, в которой Макс лежал рядом с Лив на кровати, и их лица были очень близко друг от друга, правда, Джонни не мог не отметить, что Лив была раздета и под одеялом, в то время, как Макс – полностью одет и на одеяле, что позволяло сделать обнадеживающий вывод, что между ними, все-таки, ничего не было.

– Что ты опять здесь делаешь? – недовольно, с вызовом проговорил Джонни, прожигая холодным взглядом безмятежно улыбающегося Макса, сложив руки на груди. – По-моему, я еще в прошлый раз дал тебе подробные инструкции насчет этой комнаты.

Лив вспыхнула, ощутив укол вины перед Джонни за эту картину, но, при этом, продолжая злиться на него и недоумевать, зачем он зашел… А ведь под толстым слоем гнева все-таки жила надежда, что он придет, что между ними не окончательно все разрушено, что он еще испытывает к ней то же самое, что и она к нему сейчас… бешеное сердцебиение… тоска… боль…