Александр Тамоников: Сирийские спартанцы

– Надо что-то изобрести, Паша, – шепчет Славка. – Сейчас папуасы посовещаются на свежем воздухе под луной и единогласно проголосуют зажарить нас на вертеле!

– Изобрети, если такой умный! – облизал разбитые губы тот. И добавил: – Не забывай, что за стенкой еще Семен с Серегой. Их тоже надо как-то вытаскивать.

– Помню… Как думаешь, наши слышали перестрелку?

– Вряд ли – далековато было.

– Да, согласен. Иначе уже были бы здесь…

Безысходность. Или, выражаясь по-русски – полная задница. И как ни крути, а Славка прав: хорошо бы что-нибудь придумать, иначе гнить им в здешних песках.

Вскоре местный босс снова стремительно вошел в душевую. Следом за ним черной тенью следовал щуплый мужичок. Как оказалось – переводчик.

– Зачем русские спецслужбы послали вас сюда и каким образом вы поддерживаете с ними связь? – озвучил толмач первый вопрос босса.

Спецназовцы прикинулись, будто не понимают.

Последовал второй вопрос:

– С какой целью вас сюда послали?

Затем третий, четвертый, пятый…

Вообще-то, хамить молча – целое искусство. Это Новиков уяснил давно. Применимо оно к людям, уверенным в своем праве хамить тебе. Таким правом часто пользуются школьные учителя, начальники, полицейские, чиновники, гаишники… Нужное подчеркнуть.

Данное искусство требует внутреннего чувства собственного достоинства, глубокого спокойствия и развитых мимических мышц. Главное – психологический настрой. Нужно свято верить в то, что твой оппонент – полный идиот и ничтожество, пусть и имеющее над тобой в данный момент некую власть. Когда этакий придурок начинает на тебя наезжать, а ты волею обстоятельств не имеешь возможности дать ему в торец, то ни в коем случае нельзя злиться. Надо четко выражать своим лицом определенную последовательность эмоций. К примеру, эмоция первая, с удивлением: «Ой, блин, ОНО говорящее!» Или вторая эмоция – снисходительно-терпеливая: «Раз оно уже прилипло к ботинку, то давайте послушаем, чего оно там несет…» Была в его арсенале и третья – скучающая: «Да-да, спасибо, я уже изучил удивительный феномен, позволяющий вам производить подобие осмысленной речи. Мне стало скучно, и нам пора прощаться…»

Увидев на вашем лице одну из вышеописанных эмоций, оппонент моментально поймет: все им только что сказанное не имеет для вас никакого значения. Он может угрожать походом к директору, увольнением, административным арестом, пытками и даже расстрелом, но внутри будет чувствовать себя говорящим дерьмом. И все его претензии будут смешны и неубедительны даже для него самого. Нет способа сильнее оскорбить человека, чем молчаливое хамство.

Наконец Новикову надоело внимать исковерканным фразам, и он отправил переводчика на чистом русском – матерно и очень далеко.

Тот перевел ответ, и застоявшийся без дела лысый амбал снова взялся за дело. На этот раз досталось и Славке…

Большеротый выкрикнул команду. Задыхающийся лысый прекратил экзекуцию и послушно отступил на шаг. Камуфлированная майка была мокрая – хоть выжимай. Он тяжело дышал, однако, достав из кармана бинт, разорвал его на две части: одной вытер бычью шею, вторую протянул Новикову.

– Какой у вас дебил воспитанный, – сплюнул тот на пол кровь. – Пусть развяжет мне руки. Или боитесь?

Переводчик снова балакал на басурманском, и босс соглашался. Запястья Павла наконец освободили от надоевших веревок. Тяжело поднявшись, он под пристальными взглядами охраны подошел к стене, покрутил допотопный кран и смочил холодной водой смятый бинт. Отжав его, приложил к разбитым губам. И медленно вернулся к лавке.

Пора было приступать к рукопашному бою.

Чтобы в условиях обычной войны дело дошло до рукопашной, бойцу нужно умудриться растерять все: автомат, гранаты, нож, саперную лопатку, поясной ремень, бронежилет, каску. Потом необходимо найти место без камней и без единой палки. Ну и, конечно же, повстречать такого же разгильдяя и придурка. В душевой условия были очень схожи с описанными выше. С той лишь разницей, что разгильдяи неплохо вооружены, а у спецназовцев не осталось ничего, кроме привинченных к стенам крючков для одежды и свисающих из потолка труб с насквозь проржавевшими лейками. Однако приходится довольствоваться тем, что есть.

Переводчик опять задавал вопросы. Новиков перебил его монолог:

– Не мог бы ты перевести своему корешу одно-единственное слово?

– Нет проблем, – обескураженно ответил тот. – Говори – переведу.