Михаил Берсенев - Охотник на оборотней

Беркут завершил весьма пламенную речь, закурил и с интересом стал разглядывать тлеющий кончик сигареты. Ждал. Ни один мотоциклетный движок не нарушил полуночной тишины. Все члены банды хранили молчание, так же как и их железные кони.

— Что ж! Я был в вас уверен! — резюмировал Беркут. — Сегодня мы разъезжаемся по домам, отдыхаем. Готовьте цепи, бейсбольные биты, куски металлических труб, ножи. Завтра вечером мы стартуем в город Тулеевск в семь часов вечера! Сбор здесь в шесть часов. Итак, «Беркуты», по домам.

Не говоря больше ни слова, он направился к своему мотоциклу. Девушка в черных ботфортах, что развалилась на сиденье, слезла и пропустила парня за руль. Сама же села позади и плотно обхватила спину Беркута в кожаной куртке. Лидер банды повернул ключ в замке зажигания и отлично отрегулированный движок моментально запустился. После этого еще двадцать двигателей разорвали ночную тишину. Вереница мотоциклов стала уходить в сторону огней города Шаповск.

Через оптический прицел винтовки стрелок хорошо видел окна дома напротив, прохожих, прогуливающихся по набережной, потоки машин по обе стороны дорожного полотна, влюбленные парочки и редких мамаш с детскими колясками. Их мужей, потягивающих пиво после трудового дня. Прицел оптики передвинулся на начало набережной, и винтовка застыла в руках: в город въезжала большая группа мотоциклистов. Они ехали одной колонной. Гости не нарушали правила дорожного движения, не «подрезали» других водителей и вели себя законопослушно. Сквозь оптический прицел снайпер внимательно следил за этой группой. Одеты в кожаные куртки, выглядели приезжие устрашающе. Разномастные защитные шлемы на головах создавали ощущение движущейся мозаики. Наблюдатель увеличил приближение и присмотрелся к рисункам на одежде мотоциклистов, а также их шлемам. На последних ничего вразумительного разобрать не удалось. Какие-то разноплановые небольшие наклейки, а вот что касается росписи кожаных курток, то сквозь овал прицела отчетливо можно было различить силуэт хищной птицы. В птицах человек с ружьем не разбирался, то были то ли орел, то ли сокол, то ли беркут, но то, что это хищное животное — это ему было очевидно.

Въезжающих на мотоциклах ребят стрелок уже видел в городе раньше, но то, что они не тулеевские, он понял практически сразу. «Интересно, что им нужно в городе?». Снайпер немного проследил за мотоциклистами, увидел, как те свернули с набережной в сторону Литейного проспекта. Потом отложил в сторону винтовку, достал из коробка спичек одну и принялся сосредоточенно ее жевать. Снайпер обратил внимание на белку, что грызла семечки на высокой ели. Сам процесс поедания орехов рыжей красавицей оказался очень интересным, но при этом человек с ружьем не терял контроля над ситуацией вокруг. Его слух улавливал малейшие звуки, взгляд его глаз то и дело «стрелял» в разные стороны. Стрелок был спокоен: никого рядом не было, лишь белочка продолжала грызть орешки, совершенно не стесняясь того, что за ней пристально наблюдают с земли.

Она как будто чувствовала, что этот субъект опасен для людей, но никак не для нее, очаровательного пушистого создания. И любительница орешков оказалась абсолютно права. В данном лесу никто не собирался причинить ей вреда.

Лизка склонилась перед окном водительского сидения автомобиля и разговаривала с потенциальным клиентом. На ноги она натянула ажурные колготки. Красная кожаная мини-юбка, такие же красные лаковые туфли на высоком каблуке. Джинсовая ветровка с глубоким декольте выгодно приоткрывала клиентам заметный бюст. От нее пахло приятными, пусть и не очень дорогими, духами. Характеру бойкого, боевитого, Лизка не очень любила именно женщин. В детстве ее и отца бросила мать, уехав с другим мужчиной в дальнюю южную республику еще Советского Союза.

Стрижку и укладку себе она всегда делала в одном и том же салоне красоты, у одного и того же мастера, который иногда, к тому же, становился клиентом Лизки в сексуальном плане. Но это нисколько не смущало девушку легкого поведения. Более того, у них частенько даже случались с парикмахером творческие споры о том, какую прическу из модельного ряда в следующий раз стоило бы попробовать «ночной бабочке». Особенно умильно это выглядело и звучало тогда, когда дискуссия о новинках в парикмахерском искусстве, о новых веяниях в уходе за волосами, происходила во время любовного акта Лизки и ее парикмахера по имени Ашот. Ашот был большим спорщиком и, даже кувыркаясь с Лизкой в постели, отстаивал свою точку зрения, скажем, на новое поветрие в химической укладке волос в виде мельчайших колечек и завитушек.