Лев Пучков - Чистильщик

– А что ж ты не ойкаешь, серденько мое? Дяди сказали, когда девушке вдуют, она должна ойкать.

– А ты вдул? – поинтересовалась новобрачная.

– Конечно, вдул! – возмущенно воскликнул новобрачный.

– Ну – тады ой! – успокоила своего суженого невеста…

Вот так эта негодяйка пыталась меня развлечь, пока я упирался в неимоверных потугах доставить нам обоим вполне заслуженное удовольствие. Тем не менее мне удалось-таки благополучно завершить процесс, после чего мы решили, что на сегодня достаточно, вызвали по телефону такси и крадучись, как ночные ниндзя, двинулись на выход.

Такси ожидало у распахнутых ворот заднего двора. Нам оставалось преодолеть каких-нибудь тридцать метров, но тут возникло непредвиденное осложнение. На углу ресторана, под фонарем, стояли трое сильно датых «быков» и оживленно убалтывали двух вызывающе одетых белоголовых особей из разряда «ноги-груди» прошвырнуться с ними в одно местечко, в котором, по их утверждению, имелась здоровенная кровать. В процессе убалтывания «быки» интенсивно размахивали руками и раскачивались из стороны в сторону, поэтому я здраво рассудил, что нам удастся благополучно выскользнуть за ворота, не привлекая их внимания. Мы успели подойти к самым воротам, и тут нас угораздило попасть в яркий свет фонаря – в этот момент пьяный взгляд одного из «быков» зафиксировал наличие двух движущихся объектов.

– Вот это жопа! – восторженно заорал «бык», акцентируя внимание своих сотоварищей. – Вот этой бы я впендюрил!

Оксана возмущенно фыркнула и сделала попытку притормозить – я покрепче ухватил ее за руку и силком потащил к машине, до которой осталось буквально пять метров.

– Эх, ноги! – не унимался «бык», радостно регоча. – Ха! Вот это ноги! Вот это станок!

– Да не тебе на нем работать, дебил! – вдруг взвизгнула Оксана, ловко освобождаясь от моего захвата и разворачиваясь лицом к «быкам». Я тихо застонал от отчаяния и попытался вновь ухватить ее, но дама моя проворно отскочила в сторону, уперла руки в бока и, покачиваясь, вызывающе уставилась на представителей центральной группировки.

– Че-че? – не вполне врубился «бык», апеллируя к своим спутникам. – Че она там пробормотала?

– Иди, свиней трахай на задворках, дегенерат! – крикнула Оксана и для убедительности выставила братве аж два кукиша: – Вот вам, а не станок, уроды недоделанные!

— Да я те жопу на части порву, курва! – возмущенно вскричал оскорбленный «бык». – Пацаны – вы слыхали, че эта шалава там пропердела?!

– Ты что – совсем?! – прошипел я, пытаясь поймать психоаналитичку в охапку и фиксируя краем глаза, как троица, утратив интерес к белоголовым особям, дружно потопала в нашу сторону. – Я же сказал, что мне нельзя ссориться с этими!

– А ты что – будешь спокойно сносить, когда твою женщину в б-р-р-г… в б-р-р… грязь втаптывают?! – вдруг напустилась на меня Оксана, отчаянно отбиваясь от моих объятий. – Давеча мамедами хотел затррр… затрравить! А щас – этих урродов жалеешь?! Вот это дружок у меня!!!

– Заводи! – крикнул я водиле, отчаявшись обуздать свою мегеру, и принялся тереть уши, чтобы хоть частично обрести ясность панорамы перед предстоящим сражением. – Заводи! А то щас тебя вместе с нами на части порвут!

Водила оказался понятливым – спустя пару секунд он уже гонял двигатель на холостых оборотах и гостеприимно приоткрыл заднюю левую дверцу. Еще через пару секунд «быки» дотопали до нас и, игнорируя меня как личность, направились к стоявшей несколько поодаль Оксане.

– Я тебе в рот дам, – пообещал моей спутнице тот, что был впереди, – высокий симпатичный молодец в тенниске с портретом Ван Дамма, – потом в попу оттарабаню. А потом ты будешь у меня очко вылизывать, пока не скажу, что хватит. Врубаешься, дура?!

– А может, сначала со мной побазаришь? – поинтересовался я, ухватывая за плечо правого заднего «быка» и пытаясь оттеснить его в сторону. Базарить со мной, как видно, никто не желал: тот, которого я ухватил, резко рубанул локтем назад, целясь на голос, а его рядом стоящий коллега, пригнувшись вперед, выбросил назад правую ногу. Ногу эту я кое-как сблокировал, изрядно отбив себе предплечье, а вот от локотка увернуться не удалось – пьян оказался более, чем положено. Скрючившись от болезненного удара в диафрагму, я присел – слезы брызнули из глаз, обида нахлынула, за поруганную честь нехилого рукопашника обида, а совместно с этой обидой как-то самопроизвольно нахлынуло на мой многострадальный организм неожиданное протрезвление, характерное для состояния, близкого к боевому трансу.