Сергей Дышев: Однокла$$ники играли в убийство

– Эдуард Мигульский, – представился Эд и протянул руку.

– Распорядитель отеля, к вашим услугам.

– Простите, не расслышал вашего имени-отчества.

– Самсонов, если вам угодно. Итак, что привело к нам журналиста центральной газеты?

– Профессиональное любопытство и редакционное задание. Видите ли, новые формы отдыха, тем более, такого необычного, будут интересны для нашего читателя. Тем более люди порядком устали от политической болтовни. Надеюсь, вы уделите мне некоторое время.

– Как вам будет угодно.

– Я сразу хотел бы попросить вас предоставить мне возможность понаблюдать весь ход детективной истории.

– Видите ли, в рекламе мы не нуждаемся. К нам записываются в очередь. Впрочем, для вас можем сделать исключение. Единственное, что придется сделать непременно, – оплатить ночлег и питание. Но, предупреждаю сразу, это недешево.

– Вы очень любезны. Конечно, я согласен на ваши условия.

– Тогда прошу в кабинет.

Они поднялись на второй этаж, прошли в просторное помещение, которое напоминало не привычный директорский кабинет, а скорее обитель писателя прошлого века: огромные застекленные шкафы с книгами, тяжелые массивные шторы, гобелены, канделябры в виде русалок, старинные бронзовые подсвечники на бархатной скатерти огромного стола, фолианты, мерцающие тусклым золотом корешков.

– Скажите, к чему такая секретность? – осмотревшись, спросил Мигульский. – Бетонные стены, окошко в воротах…

– Внесу ясность: вы находитесь на даче одного из опальных олигархов, сейчас он за решеткой. С домиком долго не знали, что делать; были разные варианты, не буду пускаться в подробности, но все это было нерентабельно, дача пустовала. В конце концов пришел я, предложил поставить дело и пообещал им хорошую прибыль за аренду. Причем в самые короткие сроки… и пока это мне удается… А что касается стен из бетона, секретности – то нашим гостям это жутко нравится. За железными воротами они сразу чувствуют, что попали в некие закрытые сферы, выделились из общей массы, а это, согласитесь, так притягательно для людей, воспитанных в наших традициях. А теперь, Эдуард, простите, как ваше отчество?

– Просто Эдуард. В наших кругах стараются избегать длинных обращений. – Распорядитель слегка наклонил голову.

«Какие утонченные манеры, – оценил Мигульский. – А стрижка явно у первоклассного мастера».

– А теперь, если не возражаете, я покажу вам отель.

– С удовольствием, – проговорил Эд.

Общаться с людьми светского воспитания было для него наслаждением. «Да, это не интервью с чукотским скотоводом», – подумал он.

По небольшому коридору прошли в просторное помещение с огромной хрустальной люстрой под потолком.

– Зала, – произнес Распорядитель. – Здесь гости будут собираться, спорить, выдвигать версии… Кое-какие не растасканные вещи остались от прежнего хозяина, – пояснил Распорядитель, заметив, как Мигульский рассматривает люстру. – Я настоял. Конечно, для удобства гостей пришлось кое-что переоборудовать. Кстати, у меня нет ни одного одинакового номера. Давайте поднимемся на второй этаж… Вот, взгляните…

Он мягко нажал на бронзовую ручку, раскрыл массивные двери.

– Вот, полюбуйтесь: желтая комната, синий кабинет и красный будуар. Все рассчитано на одну семью. Обратите внимание на эти розовые балдахины над кроватью. Какая воздушная, просто невесомая вуаль. А какая тонкая вышивка! По нынешним ценам это, сами понимаете…

Распорядитель чуть улыбнулся и добавил:

– Разумеется, гостям об этом не говорю. Мой принцип – все для клиента, который так истосковался по роскошной и красивой жизни.

Распорядитель подошел к огромной кровати и отдернул занавес.

– Полигон для любви, – пробормотал потрясенный Эд.

– Супружеское ложе. Веками освященное место для таинства, символ вечности уз, спокойствия, отдохновения. Дормиторий, как говорили древние… Это самый роскошный номер. Он выполнен в стиле какого-то там по счету Людовика. Не стану кривить душой – не знаю. По секрету скажу вам: никто не знает, даже искусствоведы, чем отличается канделябр или, скажем, туалетный столик времен Людовика XIV от моды во времена, к примеру, Людовика XVI. Увы, весь этот внутренний антураж – подделка. Но довольно искусная. Все это делалось по спецзаказу на киностудии. Но это, прошу вас, не для печати. Надеюсь, без этих подробностей гласность не пострадает.

– О, да, разумеется! Ведь время гласности для эпохи Людовиков еще не наступило.