Сергей Дышев - Однокла$$ники играли в убийство

Ира погладила его по голове, прижалась к нему.

– А руки у тебя такие же крепкие. Ты тогда еще пацан был, а сейчас – мужчина, загадочный, романтичный. Такие, как ты, девочкам нравятся.

– Если есть деньги…

– Игорь, – она запнулась, потом тихо-тихо спросила: – А я сильно изменилась?

Он взял ее лицо в свои ладони, вгляделся нарочито внимательно и очень серьезно сказал:

– Не могу лгать женщинам… Ты все такая же юная вертихвостка!

– Да ну тебя, – сердито произнесла она и склонила голову ему на плечо.

Игорь поцеловал ее и, задохнувшись, прошептал:

– А губы у тебя все те же…

– Какие же?

– Мягкие и податливые…

– Это плохо?

– Это хорошо, – Игорь снова стал целовать ее, а она обвила руками его шею, чувствуя, как кружится голова и почему-то слабеют ноги.

– О, ужас, что я делаю… – Она оттолкнула Игоря, отступилась. В свете луны был виден лишь темный овал ее головы. Она смотрела вниз и куда-то в сторону.

– Игорь, никто не должен знать о наших отношениях, надеюсь, ты понимаешь. Виталя такой ревнивый, он просто свирепеет… И вообще извини, мне уже пора.

Ира осторожно проскользнула за дверь, через минуту вслед за ней вошел Игорь, тихо задвинул засов.

…Шевчук ворочался в постели, не мог уснуть, брал на ощупь спички, чиркал в темноте, раскуривал потухшую сигарету, сосредоточенно пускал к потолку невидимые клубы дыма, следил за красным мерцающим глазком сигареты.

…Все случилось во время его второго лейтенантского отпуска в мае. Да, именно в мае. Уже отцвели сады, и белая, розовая, голубая кипень осыпалась и рассеялась по земле, алым пожаром полыхали розы, источая по вечерам сладчайший аромат. Деревья набухли от избытка зеленой массы, поднимался ветер, и листва отвечала ему многоголосым шепотом.

Они больше никогда не возвращались в компанию, которая сблизила их, так безоглядно толкнула друг к другу. После третьей, четвертой, а, может, пятой встречи между Игорем и Ириной наметились и с тех пор все более определялись особые отношения, которые уже предполагали доверительность, деликатность в чувствах и не терпели налета случайности, неопределенности и необязательности. Игорь по ночам возвращался домой, шел на цыпочках по скрипучим половицам, будил домашних. В постели он долго не мог уснуть, прислушивался к ударам сердца. Ирина же напрочь забросила подготовку к экзаменам, и все дни напролет проводила с ним. То бездумно-счастливое время осталось запечатленным на снимке. Фотограф снял их возле кафе «Голубые купола», потом по почте пришла карточка. Он долго хранил ее в кармане, а потом по рассеянности выстирал вместе со своей офицерской рубашкой. И фотография превратилась в склизкую истертую тряпицу. А вскоре поблек и мимолетный образ давней подружки.

Следующий отпуск был через полтора года. Чувствами юного офицера владели иные женщины. Полтора года – огромный срок! Правда, он пытался отыскать Ирину, но – неудачно. А потом он женился, так и не узнав, что Ира вышла замуж годом раньше. Семейная жизнь довольно скоро наскучила своей обыденностью, особенно угнетал нищенский быт, которого он как-то раньше не замечал. «Заметить» помогла молодая жена. Со службы он возвращался поздно, но и в те короткие вечерние часы она успевала выразить недовольство убогой частной квартиркой, туалетом на улице, пустующим холодильником, проклинала забайкальский край, в который занесла ее нелегкая, соблазненную перспективой романтичной жизни. Игорь скрывался от этих стенаний на службе, задерживался как мог, чувствуя, что вот-вот грядет развязка их недолгого союза. Когда началась чеченская война, он трижды подавал рапорты, не желая сознаваться в душе, что делает это лишь для того, чтобы сбежать от пустоты и разочарований семейной жизни. Но тут Ольга забеременела и через положенное время родила девочку. И тут уж стало не до споров и упреков. Надо было выживать. Выживать втроем – среди холодов, пыли, антисанитарии. И вроде бы что-то уже налаживалось в жизни, вечером ноги сами несли его домой, и во взгляде Ольги появилось нечто новое: не то что смирение – извечная женская духовность, мудрость, которые приходят вместе с материнством, и лишь ему подчинены. Но тут нежданно-негаданно пришел приказ – в Чечню. Узнав об этом, Ольга словно закаменела и целую неделю, которую отвели на сборы, разговаривала сквозь зубы. Лишь в последний день смягчилась, всплакнула, неизвестно, кого больше жалея. Уехал он с тяжелым сердцем, с глухой обидой в душе. Он долго не писал, лишь через месяц отправил небольшую записочку с адресом полевой почты…