Сергей Алтынов - Прощай, предатель

– Насчет ассистента я в курсе. Но вы же знаете правила – вы уже осведомлены, поэтому, э-э-э, свобода маневра у вас ограничена. Ваш ответ я должен знать не позже двадцати четырех часов… Сегодня. Так что езжайте к себе, думайте, советуйтесь, но помните о правилах: вы осведомлены, значит, вы связаны.

Собственно говоря, мнение Ивана меня не интересовало. Да его и не могло быть – мнения этого… Дисциплина в нашей команде железная – я ведущий, Ваня – ведомый. Он безраздельно доверяет мне и, кажется, предан. Хотя в нашем деле на этот счет зарекаться нельзя. Мне просто хотелось самому, лично, обмозговать это дело… И чтобы оловянные очи не пялились. С одной стороны, игра стоила свеч, но с другой… Дело даже не в том, что со мной могут не расплатиться. Дело в том, что я осведомлен. Даже то немногое, что я знаю сейчас, делает мое пребывание на этом свете опасным для заказчика. А после выполнения работы я стану для него вдвойне, втройне опасным… Много вы знаете живых исполнителей крупных заказов? Хотя вы-то скорее всего вообще никаких исполнителей не знаете… Но общеизвестно – чем крупнее объект заказа, тем меньше шансов у исполнителя уцелеть после исполнения, об этом заказчик заботится в первую очередь, как только заказ закрыт.

Оловянноокий дядя не похож на дурака. Он понимает, что отказ в авансе не может меня не насторожить. На что же он надеется? На мою жадность? Правильно надеется, но и не только на это. Я ведь и в самом деле повязан, так как осведомлен. Теперь в любом случае обратного хода нет… Исходя из всего этого – заказ я принимаю. Но… Это самое НО мне предстоит продумать досконально….

– Как оцениваешь наши шансы? – немного помолчав, поинтересовался Иван, внимательно выслушав меня.

– Шансы? – переспросил я. – Если уцелеем – станем состоятельными людьми. По-настоящему.

– Вот именно – если уцелеем.

– Мы работаем не первую экспедицию, Иван…. Разве я когда-нибудь подставлялся? – резонно возразил я.

– Но мы еще ни разу не работали с таким «объектом»… И за такие деньги. – Иван был неглупым парнем.

– Хочешь выйти из дела? – открыто спросил я. – Валяй, справлюсь один.

– Ты так просто об этом говоришь? – Мой ассистент был удивлен.

– Я говорю об этом так просто, потому что знаю – никуда ты теперь от меня не денешься… Потому что вряд ли доберешься до аэропорта.

– Ты прав… – Иван говорил спокойно, но внутренне был натянут, как пружина, и я это чувствовал. – Мы много знаем… Теперь.

– Вот именно. Поэтому если мы откажемся – церемониться с нами не будут. Но прощаться будут вежливо.

– А если… Если работа будет завершена успешно… Уже после… Ты думаешь – нас действительно отпустят?

– Риск есть, – резюмировал я как можно более равнодушным голосом. – И немалый… Но я все же думаю, что убирать нас после «успешного окончания» не имеет смысла. А наши работодатели – ребята рациональные, и лишние трупы им не нужны.

– Что-то я не понял. – Кажется, Ваня немного успокоился. Мое спокойствие передавалось и ему.

– Очень просто – завалив этого… хряка с кошельком и получив оплату, ты, разумеется, будешь орать об этом во все горло на каждом перекрестке, раздавать интервью газетчикам и телевиденью? Тебе нужна слава Александра Солоника?

– Скажешь тоже… – Иван повеселел, кажется, он начал просекать мою мысль.

– Ну так вот… Нас обязательно ликвидируют только в одном случае – если мы где-то дадим осечку и нас повяжут… Здесь мы покойники на все сто, ну, может, лишь пару дней покукуем в Бутырке… Или если мы попытаемся сразу же слинять за бугор. Земля, она ведь слухом полнится. Столь заметные в этом «бизнесе» фигуры, как мы с тобой, не могут просто исчезнуть – мы просто укажем на себя пальцами. И опять – нас выловят, как мух из борща, либо менты, либо представители заказчика, чтобы ментов опередить. Поэтому, если все пройдет успешно и мы будем сидеть тихо, – нас не тронут. Мы много знаем, но развязывать свои языки нам так же невыгодно, как и им, – я ткнул указательным пальцем в потолок. – Как у тебя с памятью, Ваня? Ведь на нас столько уже висит, что пожизненное нам обеспечено. Да и «вышак» в любой момент могут обратно вернуть. Пройдет мода на этот сраный гуманизм (а она пройдет!) – и все…

– Ты же сам говоришь, что в тюряге мы от силы дня два…

– Ну разумеется! – Я весело усмехнулся. – Пожизненное заключение – это я в смысле самого лучшего варианта… Но это только если нас поймают.

– Не дурак, соображаю… Мы у них…. – Ваня задумался, подыскивая нужное слово.