Леонид Влодавец - Московский бенефис

— Экстрасенсу?

— Жулику. Это так теперь называют — «экстрасенс», а раньше говорили «жулик», «шарлатан». Правильно говорили, между прочим. Последнее, самое дорогое было — перстень золотой, а этот тип не постеснялся у старика больного взять! Настоящий жулик.

— А как его звали?

— Если б я знал — убил бы. Я хотел в суд подавать — Айрапет не велел. Он старший — я его слушаться должен. Говорит: «Все правильно. Я все понимал, он меня не обманывал, он меня спас». А потом еще газета писала иностранная, там фотографии были Айрапета и жулика этого тоже.

— Я помню, — вмешался дядя Морис, который во время этого диалога о чем-то беседовал с Гагиком и Самвелчиком. — «Тудей ревю оф Еуропа» называется. Там Айрапет очень похож. Как живой!

Я простил дядю Мориса за то, что слово «Europe» он запомнил, как «Еуропа». Произношение — личное дело каждого, лишь бы такая газета вообще существовала.

В черепке моем быстро выстраивалась логика дальнейшего розыска. Найти газету, узнать фамилию экстрасенса, разыскать его… И дальше — по обстановке, вплоть до изъятия с трупа. Если, конечно, этот перстенек еще в России, а не где-нибудь у «Еуропе».

Разговор уже сместился в иную плоскость и меня мало интересовал. На разговоры я потратил всего два часа и вполне мог успеть до закрытия в Библиотеку иностранной литературы, где можно было заполучить это малознакомое мне издание. Хмеля во мне было немного, голова свежая.

Посидев пару минут, я вспомнил, что у меня есть одно важное дело, распрощался со всеми армянскими братьями и сестрами, пожелал всего наилучшего в личной жизни Мариам и выскочил из квартиры.

Только усевшись в метро, я вспомнил, что читательский билет у меня на фамилию Баринова, и он оставлен на квартире Соломоновича, то есть мне надо сперва ехать туда, разгримировываться и лишь после этого бежать в «Иностранку». В результате несложных прикидок я уяснил, что в библиотеку не успеваю. Я отправился к Соломоновичу, превратился в Диму и, вызвав Лосенка, покатил домой.

Ленка была очень довольна и даже обрадована, что я вернулся в родные пенаты намного раньше обычного.

— Оказывается, очень полезно, чтобы тебя чуть-чуть опалили и немного погрызли собаки, — сделала она глубоко идущий вывод. — Может, у нас новый этап жизни начинается?

— Может быть, может быть… — я попытался спародировать кого-то из великих эстрадных деятелей, но, само собой, лавры Винокура мне явно не угрожали.

— Выпимши, — знакомые нотки Валентины Павловны Чебаковой я услышал в отнюдь не пародийном исполнении ее дочери. Похоже, что Хрюшка Чебакова была этим неприятно удивлена.

— Три рюмки коньяка, — доложил я с полной откровенностью. — Сто пятьдесят граммов — не более.

— А по какому случаю?

— Попал на день рождения к Марьяшке. Ты знаешь, она у меня квартиру снимает.

— Зачем ты туда заехал, — ухмыльнулась Ленка, — я спрашивать не буду. Удивительно одно — что ты так быстро прикатил и вообще не остался ночевать. Там что, родственники были?

— Само собой, день рождения все-таки.

— Стало быть, в ужине вы не нуждаетесь, мистер Баринов?

— Так точно. Чайку бы хлебнуть.

Ленка сидела за клавиатурой «Pentium», составляя какую-то весьма замысловатую программу. Очень может быть, что эта программа предназначалась для очередного перепотрашивания моих мозгов или мозгов Тани-Кармелы. Вылезать из-за компьютера ей не хотелось, но тем не менее она это сделала. Уверен, например, что Мишкина Зинка сказала бы: «Хлебни. Поставь чайник, завари и пей хоть целый литр». И мне, и Мишке сказала бы именно так. Вот это было намного более существенным отличием между сестрами, чем та родинка, что имелась у Зинки и отсутствовала у моей супруги. Зинка была все-таки немного подурее. Потому что не понимала — даже такому не шибко толковому мужу, как я, бывает приятно, когда жена бросает свои страсть какие научные дела, решаемые с помощью компьютера аж пятого поколения, и отправляется на кухню греть чай. И он, этот бестолковый муж, чует некую вину, начинает понимать, что его финансы позволяют ему купить жене коробку конфет или торт к тому же самому чаю, а он, сукин сын, до этого не додумался.

Впрочем, у Ленки уже были и коробка конфет, и торт, и варенье, и кекс, и еще что-то приобретенное здесь же, в нашем шибко закрытом и охраняемом поселке.

Мы пили чай, и Хрюшка Чебакова с увлечением рассказывала мне о том, как лихо сегодня подрались Колька с Катькой, не преминув сообщить с глубоким удовлетворением, что битым остался Колька, а Катька торжествовала победу.