Альберт Байкалов - Час последнего патрона

— Все равно не пойму, зачем их кормить? — недоумевал Гниляк.

— А затем, чтобы вы не расслаблялись! — вспылил Берса. — Вам и москалям я предоставлю равные условия. Вы и они будете вооружены ножами.

Во дворе воцарилась гнетущая тишина.

Первым не выдержал Гниляк.

— Берса, это уже слишком.

— Почему? — радуясь страху, спросил чеченец.

— Они озлоблены, — первый раз за вечер подал голос Проценко.

Этот старший солдат со слегка одутловатым лицом, вечно что-то жующий, лишь казался безобидным увальнем. Он был мастером спорта по боксу и отлично стрелял. Между собой бойцы называли его Портосом, и Берса без колебаний назначил ему такой же позывной.

— Вы тоже.

— Им кажется, что они свою землю защищают, — раздался из второй шеренги голос Люгера.

— Так ведь ты сам сказал, что только кажется. — Берса повеселел. — А вы настоящие патриоты.

Вахид с трудом передвигал ноги. Уже совсем рассвело. Серебро утреннего неба растворило в себе звезды, на востоке налилось багрянцем. Взору открылись холмы, покрытые островками пожухлой травы, из которых торчали редкие деревья с кривыми стволами.

Он оглянулся на проводника.

— Долго еще?

Араб развел руками.

— Не понимает, — пояснил Шамиль, шедший в конце колонны.

— Почти пришли. — Мовса поморщился и тронул руками виски.

— Хочешь сказать, что мы уже в Сирии? — не поверил Вахид. — А где граница?

— Ночью миновали. Днем пограничные патрули открывают огонь и вынуждают остановиться.

— Откуда ты все знаешь? — Вахид замедлил шаг, давая возможность Мовсе поравняться с ним.

— Я бывал здесь, — признался Мовса. — И не один раз.

— Значит, тебя в этих краях знают? — попытался угадать Вахид.

— Сейчас ты в этом убедишься.

— Угрожаешь? — насторожился Вахид.

По тому, как вел себя Мовса, можно было сделать вывод, что он не врет.

— Зачем мне вам угрожать? — удивился Мовса. — Просто сказал.

— Много наших здесь?

— Хватает. Сейчас в отрядах боевиков можно чаще услышать разговор на русском и чеченском языках, чем на арабском. Легко тем, кто знает английский и турецкий. Каждый пятый — француз или испанец.

Вахид обескураженно хмыкнул.

Неожиданно проводник пошел медленнее.

Вахид проследил за его взглядом и увидел грунтовую дорогу, по которой ехал пикап с пулеметом, установленным в кузове.

— Кто это?

— Свои, — ответил Мовса и плюнул под ноги. — Больше некому.

Машина свернула с дороги и двинулась прямо на них.

— Увидели, — констатировал Шамиль.

В пикапе, покрытом ржавчиной пыли, сидели трое. Мужчины, заросшие щетиной до самых глаз, выбрались наружу. Проводник явно был им знаком. Изредка бросая на чеченцев настороженный взгляд, с ним некоторое время о чем-то быстро говорил рослый боевик в арабской накидке на голове.

— Каким ветром, Мансур аль-Шивани? — неожиданно воскликнул на чеченском его дружок и шагнул к Мовсе.

— Здравствуй, Эрбулат! — обрадовался Мовса и вытянул вперед руки.

Они обнялись.

— Я смотрю, ты или нет, — проговорил Эрбулат. — Вроде как не собирался пока к нам.

— Обстоятельства поменялись. — Мовса надменно посмотрел на Вахида. — Эти люди вынудили меня вернуться.

— Чего так? — Эрбулат вскинул брови, разглядывая Вахида.

— После ранения я месяц жил в Стамбуле. — Мовса потрогал плечо. — Почти поправился и уже собирался уехать домой, как мне сообщили, что Ислам крыса, и приказали его убить.

— Ислам из Газиантепа?

— Он самый, — подтвердил Мовса.

— На кого он работал?

— На Кадырова.

— Как узнали?

— Не мое дело, — ответил Мовса. — Ты же знаешь, я маленький человек.

— Но приказ поступил от надежных людей? — допытывался Эрбулат. — Им можно доверять?

— Я уверен в них, как в себе, — заверил Мовса.

— Как же теперь наши братья будут попадать к нам? — расстроенно спросил Эрбулат.

— Это не наша с тобой забота, — стал успокаивать его Мовса. — Те, кто отправил меня к тебе, уже позаботились о замене.

— Значит, ты получил задачу убить Ислама?

— Так и было. Мне пришлось вернуться в Газиантеп, чтобы наказать предателя. Но сразу это сделать не получилось. Много наших братьев едет сюда. Большинство из Европы. Ты же знаешь, я не говорю на французском или немецком. Как таким объяснить, почему я режу человека, который им помогает? Пришлось ждать удобного случая. Исламу я говорил, будто должен приехать мой брат, без которого не могу идти. Потом появились земляки. Вахид даже помог мне расправиться с предателем, но узнал, что я собираюсь вернуться, заподозрил меня в сотрудничестве с кафирами и заставил доказать, что это не так. У меня не было другого выхода, кроме как идти с ними.