Максим Михайлов - Страна Тантала

Из лагеря решили выйти ранним утром из тех соображений, что кигани вполне способны были оставить несколько разведчиков для наблюдения за реакцией на похищение. Скорее всего, так оно и было, вот только провести ночь в джунглях наедине с голодными духами и неупокоенными мертвецами, не под силу ни одному дикарю. Ночью наступает страшное время, коротать которое надо только всем вместе, под защитой яркого света костра, отпугивающего и хищников и неприкаянные души, а еще лучше, если в составе отряда есть сильный колдун, что наложит охранные заклятия на место стоянки. Оставшиеся одни в лесу однозначно обречены на мучительную смерть, а может быть и на кое-что похуже смерти, как знать… Так что если за прииском и наблюдали разведчики людоедов, то как только солнце начало клониться к закату они со всей возможной прытью направились к месту стоянки основного отряда, туда где люди, где колдун, а значит безопасность и защита. Именно рассчитывая на суеверия дикарей, Васнецов приказал выступать на исходе ночи, в тот час, когда за прииском и лагерем наверняка не наблюдает враждебный взгляд, и выход карательного отряда останется незамеченным. Мбонга и его люди под охраной нескольких стрелков прошли по следам похитителей до входа в джунгли еще по светлому времени, так что теперь им не нужно было сильно напрягаться в неверном утреннем полумраке, чтобы выйти в заданную точку.

Макс обратил внимание, что над покрасневшей линией горизонта уже появились яркими пиками пронзающие серое небо первые лучи выползающего из-за края земли солнца. Мрачная стена джунглей темной непроницаемой массой синела совсем рядом, уклон стал круче, и приходилось внимательно нащупывать дорогу ногой, чтобы не съехать вниз по скользкой мокрой от росы траве. Ветерок, дувший с плато, был достаточно свежим, так что Максим даже почувствовал что-то похожее на озноб, тело, прикрытое лишь легкой пятнистой робой, покрылось гусиной кожей. Вот тебе и экваториальная Африка! Уж что-что, а мерзнуть на экваторе это просто какой-то нонсенс, расскажи кому – не поверят. От этой мысли ему почему-то стало необычно весело и захотелось немедленно поделиться своими соображениями с кем-нибудь из друзей.

– Эй, Карабас! – громким шепотом окликнул он топавшего метрах в трех сзади рыжего наемника. – Ты как? Не замерз?

– Есть немного, – улыбнулся тот.

– Обалдеть, да?! Надо же мерзнуть на экваторе! Скорее бы уж в лес, там хоть не дует…

– В лес? Ага, сейчас… Радуйся, дурень, пока не дошли!

– А что такое? – удивился Макс.

– Эй, а ну закончили там базар! – строго прикрикнул на них командир отряда, невысокий кривоногий казах, по имени Артур.

– Увидишь, – многозначительно шепнул Карабас и тут же состроил совершенно невинную и полностью поглощенную процессом осмотра окрестностей рожу, поймав на себе грозный взгляд командира.

Переспрашивать Максим не решился, посчитав, что и правда скоро сам все увидит и поймет. Так оно и вышло. Уже с первых шагов под сводами огромных деревьев он весь покрылся влажной испариной, казалось, вместо воздуха здесь везде разлита вода, она капала с огромных мясистых листьев и лиан над головой, собиралась в лужи под ногами, рассыпалась мелкими мутными жемчужинами по траве и торчащим из земли узловатым корням, каплями оседала на лице, форме, оружии, попадала вместе с каждым вдохом в нос и рот. Душная затхлая атмосфера не давала вдохнуть полной грудью, голову кружили запахи гнили и разложения, примерно так пахло в компостной яме, которую отец Макса когда-то соорудил на даче, только здесь еще к сшибающему с ног запаху перегноя примешивался одуряюще пряный, аромат каких-то незнакомых цветов. Огромные деревья-великаны напрочь отрезали бодрящий ветерок, дувший вниз по склону, воздух между их величественными стволами был абсолютно неподвижен, и почти физически ощутим, Максу казалось, что он его буквально раздвигает своим телом, двигаясь как в толще воды, постоянно преодолевая ее сопротивление. Влажная земля под ногами скользила, не желая удерживать рубчатую подошву десантного ботинка, мокрые покрытые трухлявой корой корни, торчали из нее сытыми червями, подставляя подножки незадачливому путнику. И еще здесь было жарко, примерно как в сауне, нет в сауне пар сухой и бодрящий, здесь было жарко, как в хорошо протопленной русской парной. Несмотря на раннее утро, жара стояла просто невыносимая, и температура явно была гораздо выше, чем всего в сотне метров отсюда на открытом месте. Первые солнечные лучи путались где-то в вышине гигантских крон деревьев, высящихся и тут и там среди переплетения мелкого вьющегося кустарника, и внизу у основания мощных в несколько обхватов стволов царил вечный сумрак. Но хуже всего был целый рой летающих и жужжащих мелких кровососущих тварей со сладострастным писком атаковавших долгожданную добычу, явно по глупости забредшую в пределы их исконных владений. В считанные секунды множество насекомых замельтешило у Макса перед лицом, целясь в него вцепиться. Никакие репелленты, судя по всему, их не пугали, и оставалось лишь остервенело лупить самого себя по морде, каждый раз размазывая по щекам сотни присосавшихся кровососов, что ничуть не мешало следующему валу этой летающей армии с писком и жужжанием тут же занимать места погибших. Остальные наемники, тоже придушенно матерясь, крутились, как ужи на сковородке, отмахиваясь от наседающей мошкары. А вот следопытам насекомые, похоже, вовсе не досаждали, по крайней мере, они не обращали на них совершенно никакого внимания. «Не кусают их, что ли? – с завистью подумал, видя это Макс. – Может за своих принимают?» То, что никто из бамбалов даже не думал мазаться какой-нибудь мазью из тех, что в изобилии втирали в открытые участки кожи наемники, он знал точно. Еще в лагере на его удивленный вопрос Мбонга, щеря крепкие зубы в сверкающей белизной усмешке, пояснил, что им пользоваться мазью никак нельзя, обоняние пропадет.