Александр Пересвет - Мститель Донбасса

А чего ради? Кто они такие, утырки из Киева, чтобы он, Алексей Кравченко, луганский мальчишка и русский офицер, проводил враждебную границу между собой и собственным детством? А по какому это вескому желанию его отец, останься он в своё время на «незалэжной», должен был бы готовиться сбивать собственного брата – лётчика с Сахалина, а теперь с Нижнего Новгорода? Только из-за того, что кому-то захотелось забрать себе их родину на основании объявления себя украинцами? Да ради бога – объявляйте себя хоть марсианами! Вот только на нашу землю пасть не открывайте и наш народ на части не рвите. Найдите себе остров в океане – и стройте там себе свой марсианский рейх, коверкайте язык под свою селюкско-польскую мову, учите свою историю с происхождением украинцев непосредственно из питекантропов и с украинско-персидскими войнами времён царя Дария. К нам только с этой дурью не лезьте…

А ведь в своё время отец сотворил, видать, что-то хитрое – насколько-то Алексей знал теперь армейские порядки, – чтобы перевестись из 108 зенитно-ракетного полка под Воронежем именно на Украину. Точнее – практически к родному дому, в знаменитый когда-то 317-й зенитно-ракетный полк 9-й дивизии ПВО «Гавань» из состава 8-й особой армии ПВО. Меньше сорока километров от Алчевска до Александровска, неподалёку от которого и стояла часть.

Впрочем, почему стояла? Стоит и посейчас. В июне 2014 года ополченцы её взяли без единого выстрела, солдат и офицеров распустили по домам. Понятное дело, что никаких прежних дивизионов с С-200 (и два – с С-75) там давно не было. И вообще остался лишь отдельный радиотехнический батальон, который в советские времена должен был выдавать информацию 317-му зрп.

Отец не рассказывал, как ему удался тот перевод, да Алексей и не спрашивал. Когда был маленький, его это не заботило. А когда подрос, воспринял место службы отца и своего жительства как данное, так сказать, от рождения. Как и всё прочее, что окружало его в детстве. Офицерская пятиэтажка, где их семья жила в служебной квартире. Дом бабушки с дедушкой в частном секторе Алчевска – с дивным совершенно садом. Украинского характера домик, с четырёхскатной крышей. Здесь они, в общем, все такие, хотя всего-то в полусотне километров ближе к русской границе, возле Краснодона-Молодогвардейска много сельских домов построено в русском стиле, с двускатной крышей. А по ту сторону «нуля», в российском Донецке, опять-таки немало домов украинского типа.

Отец вообще особо про службу не распространялся. Оттого, возможно, Алексей и не пошёл по его стопам, в ракетчики. Хотя тот и предлагал.

Нет, в офицерское училище мальчишка, выросший при воинской части, хотел всегда. Иное дело, что мечтал в лётное, а попал в пехотное. Так жизнь и медкомиссия распорядились. Хотя, честно признаться, небом особенно никогда не бредил. Зато специальность командира разведвзвода вон как пригодилась.

Особенно здесь и сейчас.

Алексей теперь уж и сам не мог с уверенностью вспомнить, что именно подвигло его пойти именно в Новосибирское командное, да ещё на факультет разведки. Романтика, видать, заела. Не удалось в лётчики, пойдём в разведчики.

А что ещё могло хотеться сыну офицера, всё детство проведшему в военном городке? Конечно, стать офицером. Просто офицером русской армии.

Возможно, детское увлечение 1812 годом сказалось – красивая форма, красивая война и красивейшая победа! Возможно – убеждения и воспитание со стороны отца, всегда гордившегося тем, что принадлежит к высшему званию: «русский солдат». Возможно – среда, окружение, военная романтика. Мальчишка же был! Угостили солдаты кашей своей, посадили с собою рядом – и уже готов мальчишка жизнь армии посвятить…

А может, повлияли на его жизненный выбор все те пертурбации, которые случились со страной. В одночасье рухнувшей с пьедестала одной из мировых империй – в ничтожество и смрад коммерциализации всего и вся. Включая саму себя и свой народ…

Ну и куда было из таких обстоятельств мальчишке податься? В гражданский вуз как-то не тянуло. Вот и подал документы в Краснодарское авиационное – на лётчика. Просто потому, что дядя Эдик был лётчиком, и Лёшка с детства помнил, как приезжал к ним ещё в Луганск молодой старший лейтенант, потом капитан – в погонах с голубыми просветами и в фуражке с голубым околышем, весёлый, успешный и слово исходящий неведомой тугой и мощной далью. Как угощал непременной «Алёнкой». Как рассказывал про полёты над проливом Лаперуза вдоль самой кромки государственной границы, про встречи в небе с американскими разведчиками. И про то, как воевал с некими «шуриками» – так он именовал солдат из аэродромного обслуживания, всё норовивших напиться, подраться и замёрзнуть под снежным бураном…