Олег Пустовой - Тайна провинции Нампула

Удобно разместившись в кресле самолета, Юрий отбросил свои воспоминания, опустил спинку кресла и подготовился ко сну. Закрыв свои небесно-голубые глаза на скуластом мужественном лице, он попытался уснуть. К сожалению, уснуть, никак не получалось. Сон, словно, смыло волной, а в висках неспокойно пульсировала взволнованная кровь. Состояние было крайне наэлектризованное, а на сердце лежали грусть и беспокойство. Уже в который раз Юрию приходилось оставлять семью? С каждым разом он замечал, как холодно относилась Ирина к этим командировкам. С какими душевными муками она провожала его, и какой тяжести камень, ложился на её сердце до самого конца командировки. «Догадывается она или нет? – Подумал Спирин, возвращая спинку кресла в вертикальное положение. – Если догадывается, то почему не вызывает на откровенный разговор? Эх, Иришка, Иришка! Как нам быть и как нам жить?»

Увидевши, как стюардесса катила по проходу тележку, раздавая пассажирам приборы и еду, Юрий приготовил вмонтированный в спинку, впереди стоящего соседнего кресла импровизированный столик и стал дожидаться своей очереди. Размышления о жизненных проблемах, сами по себе, отодвинулись на задний план. Однако расправившись с угощением «Аэрофлота», он снова занялся самобичеванием. Не по душе была его работа для Ирины, и Юрий прекрасно понимал это, но бросать работу он пока не решался. Слишком много проблем оставалось неулаженными и работа, которую он делал сейчас и делал умеючи, была в самый раз, чтобы залатать все бытовые прорехи. Ему неоднократно приходилось вести с женой разъяснительную работу, добиваясь от нее согласия и понимания, но с каждым разом её психологический взрыв повторялся и такое поведение для Ирины уже становилось нормой, что ещё больше озадачивало Спирина. В последнее время он всё чаще стал задумываться о переходе на более спокойную службу. Службу без риска и командировок, где-нибудь в главном управлении, но такое доверие ещё надо было заслужить, и он старался изо всех сил, выполняя свой служебный и патриотический долг так, как хотела этого партия и правительство, возглавляемое этой единственной в стране партией. Юрию очень хотелось как можно быстрее закрыть прорехи в семейном бюджете. Он мечтал о собственном автомобиле, ведь многие его коллеги уже имели престижные по тем временам «двадцать четверки», купленные в магазине «Березка» за специальные сертификаты, ходившие по стране вместо заработанной валюты и не только об этом. Для полного благоустройства было ещё далеко, а жена всё чаще давала понять, что пора обзаводиться вторым ребенком, и это всё тяжелым прессом сдавливало его сознание, как главу семьи и главного добытчика. На всё это Юрий реагировал очень больно, понимая, что при настоящей его работе и одного ребенка было много. Ему очень везло в том, что все его командировки проходили довольно таки гладко, как говорят «без сучка и задоринки», и он верил в свою звезду, надеясь только на себя и своего Ангела-Хранителя. Во внутреннем кармане пиджака Юрий приколол шпилькой серебреный образок Николая Угодника, выполненный в виде медальончика, который подарила ему бабушка по отцовской линии перед призывом в армию и, в тайне, молился Богу, каждый раз веря в положительный исход предстоящей операции. Он прекрасно знал о трагических случаях в «конторе». Не раз и сам участвовал в траурных процессиях, провожая в последний путь безвременно ушедших из жизни коллег, поэтому знал и понимал все сложности и коварства своей профессии. Знал Юрий и то, что Ирина не догадывалась обо всех секретах его работы, тем более о том, что она сопряжена с риском для жизни. Для жены он был простым военным переводчиком, работавшим на органы госбезопасности, а «простой военный переводчик» никогда не отчитывался перед женой о проделанной работе, стараясь изъясняться о работе двумя-тремя словами. Так и жили. Жизнь текла своим руслом, обходя каменистые пороги, сглаживая острые углы и натыкаясь на проблемные преграды, сложные, а порой и вовсе не решаемые. Семейные планы часто оставались только в разговорах, так как превратить их в жизнь тоже мешала служба. Вот уже третий год они планировали отправиться на семейный отдых в Крым, но в самый разгар сезона отпуск отменили. Вместо отпуска очередная командировка. Значит, Крым снова отменялся, оставались в планах зимние Карпаты. И с каждой поездкой Спирин чувствовал перед женой и сыном неизгладимую вину за причинённые им моральные издержки, но, продолжая раздумывать на эту тему, всё время натыкался на правильность самооценки, сознавая уверенность в поиске выбранного им пути самореализации.