Владимир Шитов - Опасные заложники

За четыре года Гордая Лань окончательно сформировалась как женщина, созревшая для любви и ласки. Не имея возможности отдавать ласку мужу, она все свое тепло и нежность дарила сыну, который рос крепким, смелым, озорным ребенком, баловнем не только своей мамы, но и бабушки с дедушкой. Как старики любят поросль своих детей, словами невозможно передать. А поэтому ни Гордая Лань, ни ее сын со стороны родственников недостатка внимания не чувствовали. Жизнь в племени текла однообразно, но индейцы к такой жизни привыкли, а поэтому не ощущали ее неполноценности.

Однажды ранним солнечным утром они услышали стрекотание железной птицы. Пока она подлетала, индейцы, захватив с собой только оружие, укрылись в сельве. Такому маневру их научил белый человек из экспедиции Фредерика Буне, как мере предосторожности при возможном нападении бандитов. Находясь в кустах, индейцы видели, как железная стрекоза опустилась около заросшего, заброшенного дома лжешамана. Из вертолета вышло с десяток вооруженных автоматами людей. Вместе с ними на землю сошел Кажакин. Вооруженные люди были его личной охраной. Приказав охране находиться около вертолета, Кажакин широким шагом пошел в сторону лагеря. Индейцы, увидев, кто к ним прилетел, с радостными возгласами выскочили из леса и побежали к Кажакину, Первым к нему подошел Меткий Томагавк. Они троекратно обнялись под радостные возгласы индейцев, успокоенных и обрадованных, что тревога оказалась напрасной. Освободившись от объятий вождя, Кажакин новел глазами поверх голов собравшихся индейцев и увидел пробиравшуюся к нему Гордую Лань с мальчиком на руках. Подойдя к ней, он легко поднял ее с ребенком в воздух и закружил. Гордая Лань с испугом прижимала к груди свою драгоценность, боясь се уронить. Осторожно опустив индианку с ребенком на землю, он прижал их к груди, ласково проведя рукой по ее смоляным, пышным, длинным волосам. Потом взял у нее из рук сына — напуганный комочек плода своего древа — и тоже прижал к груди, всем своим огромным телом чувствуя как испуганно бьется сердце сына. Ребенок, посматривая по сторонам и видя радостные улыбки матери, деда с бабкой и другой родни, не разделял их настроения и собирался заплакать. Кажакин, предупреждая его попытку, вернул его Гордой Лани, ребенок сразу же

успокоился. Кажакин, обращаясь к Меткому Томагавку, сообщил ему, что прилетел к нему по важному вопросу, который они должны обсудить вдвоем, но старейшины и руководители кланов пусть не расходятся, так как у него и к ним тоже есть дело. Последние вместе с вождем одновременно получили касающуюся их информацию и в знак понимания и согласия закивали головами.

Ученый, уединившись с вождем, по заведенному ритуалу раскурили глиняную трубку. Они обменялись информацией и ответили друг другу на второстепенные вопросы и лишь потом Меткий Томагавк поинтересовался, зачем Большой Человек прилетел к нему в лагерь.

— Вождь, ты, как я вижу, уже стал дедушкой? — начал издалека излагать свою мысль Кажакин.

Выпуская дым изо рта, Меткий Томагавк кивнул ему гордо головой.

— Кто отец твоего внука? — спросил Кажакин.

— Ты сам знаешь, так как Гордая Лань твоя жена, — резонно ответил вождь на такой нелепый вопрос,

Кажакин отлично знал, что женщины в таких беседах участвовать не должны, поэтому о присутствии Гордой Лани при разговоре, хотя и касающемся ее дальнейшей судьбы, не могло быть и речи. Разговор с ней он отложил на потом.

•— Если я ее муж, то позволь мне тебя спросить, может ли она вместе с сыном последовать за мной в страну, где живет мое племя?

Меткий Томагавк, передав ему курительную трубку, внимательно посмотрел на него и задумчиво ответил:

— Жена должна следовать за мужем туда, куда он скажет.

— Я признаю Гордую Лань своей женой, как и признаю ее ребенка моим сыном, а поэтому я желаю, чтобы они полетели на вертолете вместе со мной в мой дом.

Ни один мускул не дрогнул на лице вождя, хотя сообщение ему было очень неприятно.

— Когда вы будете улетать? — только и спросил он.

— Я погощу у вас семь дней, а потом нам придется расстаться.

— Хок! — не очень весело, но решительно выдавил из себя вождь. Даже ради своего благополучия он не имел права вынести неверное решение.

— Если мы с тобой обо всем договорились, то позволь мне, как много лет назад устроить с моими воинами большую охоту, после чего я устрою праздник, на который ты можешь пригласить всех своих соплеменников.