Михаил Парфенов - Оскал «Тигра» (сборник)

Также не учитывали, что «тигр» совершенно не приспособлен к боям в городских условиях. На открытом пространстве это маневренная и быстроходная, несмотря на габариты и большой вес, машина. В поле ему не было равных, да и сейчас нет. Но в большом населенном пункте, где бой идет за каждый дом, где в каждом окне может находиться солдат с противотанковым ружьем или связкой гранат, а в любом подвале поджидать хорошо замаскированная пушка, «тигр» походил на слона в посудной лавке. Он сразу становился неуклюжим и неповоротливым, ему было тесно в городе. Так же тесно ему было в лесной, заболоченной зоне.

Мы тогда атаковали стратегически важную высоту, но наткнулись на ожесточенное сопротивление русских. Наше командование, наученное горьким опытом, уже не отправляло в бой тяжелые машины в одиночку. «Тигры» теперь использовались исключительно в составе взводов и рот. Обычно мы клином врывались на вражеские позиции, предварительно обстреляв их с дальней дистанции, а дальше действовали средние танки и гренадеры.

В тот день поступили так же. Но два танка из нашего взвода подорвались на минах, повреждения были несерьезными, однако дальше двигаться они не могли. Третий был расстрелян из противотанкового орудия с близкого расстояния и сгорел. Хорошо, что экипажу удалось спастись. «Трешки», участвовавшие в прорыве, безнадежно плелись позади, и толку от них не было никакого.

Наш «тигр» остался один, и русские направили на него всю мощь своих орудий. Снаряды били по танку не переставая, каждый удар отдавался звоном в ушах. Нас подбрасывало и раскачивало. Казалось, еще одно точное попадание, и танк расколется, но броня выдерживала.

Мы находились посередине поля, когда русским удалось повредить трак. Гусеница сползла, танк замер. Так как мы были ближе всех к позициям русских, а атака фактически захлебнулась, иваны решили провести контрудар и захватить наш танк.

Сначала мы держали их на расстоянии, стреляя из пушки, но один вражеский снаряд повредил механизм вращения башни, ее заклинило. Орудие оказалось бесполезным, рация была повреждена. Мы отстреливались от наступавшей пехоты из пулеметов, но долго так продолжаться не могло. Наше командование, в свою очередь, отдавать такой шикарный трофей в лапы иванов не собиралось, и нас, как могли, прикрывали, тоже готовясь предпринять бросок.

Надеясь на это, мы решили сидеть в танке до конца. К несчастью, вражеский снаряд попал в одну из защитных дымовых шашек, которые крепятся на башне по три штуки с обеих сторон. Шашки сдетонировали, и «тигр» заволокло едким дымом. Мы полностью утратили видимость, оставаться на месте стало рискованно. Пришлось выбираться через эвакуационный люк.

Дым разъедал глаза и раздирал горло, дышать невозможно. Вооружены мы были пистолетами «люгер» и «вальтер», еще имелся один МП-40 с тремя запасными магазинами. Снаружи сразу попали под обстрел пехоты и вынуждены были закрепиться в ближайшей воронке. Нас взяли в кольцо, и до сих пор удивляюсь, как мы со Шварцем тогда остались целы.

Потом было много различных ситуаций, но тогда я в первый раз по-настоящему испугался. Мы были совершенно одни на этом чертовом поле, нас окружал противник, и мы уже не надеялись на спасение, даже попрощались друг с другом.

Патроны быстро закончились. Красноармейцы в бурых шинелях накинулись на нас, началась рукопашная схватка. Меня повалил в грязь здоровенный русский и уже хотел прирезать, как свинью, занеся надо мной нож, но тут подоспел Шварц, сбил его с меня. Я лежал в грязной жиже не в силах подняться, и оставалось только молиться, но тут, на счастье, подоспели наши «трешки» и гренадеры. Иванам пришлось отступить ни с чем. Командование было довольно, что дорогостоящий «тигр» не достался врагу, вот только трое из нашего экипажа были мертвы. Позже их место заняли Ланге, Херманн и Зигель…

Было глубоко за полночь. Утром предстояли жаркие бои, нужно было отдохнуть и набраться сил. Мы стали прощаться.

– Рад был повидать тебя, дружище, – сказал Отто.

– Взаимно, старина.

Мы обнялись.

– Спасибо тебе, Пауль, – протянул руку Бруно. – Ты вселил в меня уверенность.

– Пустяки, – я отмахнулся.

– А знаете что, друзья, – лицо Отто осветила ракета, и при свете ее оно показалось серым и морщинистым, оледеневшей маской.

– Что? – спросили мы одновременно.

– У меня в танке припасены гостинцы из дома. Настоящий коньяк, шоколад. Предлагаю завтра после боя распить эту бутылку, устроить небольшую пирушку.