Андрей Воронин - Игра без правил

"Интересное кино, – подумал Комбат, автоматически откатываясь в сторону, поднимаясь на колени и прикрывая голову скрещенными руками, чтобы немного смягчить сокрушительный удар плоскостопой немытой лапищи. – "Ринг" в переводе с английского – круг, а на самом деле он квадратный, причем и в Англии тоже. Какого черта, спрашивается? Сколько можно обманывать народ? Мы, черт возьми, не потерпим…"

Новый удар опять швырнул его на спину. "До-о-оо…" – доносилось откуда-то издалека, словно где-то за горами и лесами шла в штыковую атаку закопченная, драная, но все еще непобедимая пехота. Перед глазами плыли цветные пятна, в голову все время лезли посторонние мысли, как будто она торопилась напоследок надуматься всласть, пока ее не оторвали напрочь. "Ты это брось, – сказал голове командир десантно-штурмового батальона майор Рублев. – Следующий, между прочим, Юрка Французов, а у него жена, так что, если мы с тобой этого кошмарика не завалим, стыдно будет чертям в аду в глаза смотреть." Он встал, шатаясь и утирая кровь с лица, в лопнувших по всем швам брюках, купленных по цене старого автомобиля, и медленно двинулся навстречу горбатому длиннорукому кошмару. Публика ахнула и замерла, потому что его уже считали трупом.

Рублев услышал эту внезапную тишину и понял, чем она вызвана.

– Вот хер вам всем, членососы, – тихо и невнятно сказал он распухшими губами.

– Мочи его, комбат! – закричал Французов. Его ударили прикладом в лицо, и он снова упал, захлебываясь кровью, но Комбат услышал его.

Сеня уже был рядом. Он не торопился: даже такому идиоту, как он, было ясно, что жертва абсолютно беспомощна. Он изобразил нечто, что при известной доле воображения можно было принять за улыбку, и медленно занес правую руку для последнего удара.

– Дозу хочешь? – с трудом шевеля разбитыми губами, спросил Комбат. Это прозвучало невнятно, но Сеня понял. Занесенный кулак дрогнул и повис в воздухе.

– До-о-о?.. – с вопросительной интонацией протянул идиот.

– Ага, дозу, – подтвердил Комбат. – У меня есть. Дать?

– До-о-о, – почти простонал Сеня Горохов. – До-о-о!

– Для друга не жалко, – сказал Рублев, – держи!

Он ударил, вложив в удар весь свой вес. В последний момент идиот среагировал, успев слегка наклонить голову, так что кулак Рублева вместо гортани угодил в середину подбородка. Тяжелая нижняя челюсть Сени развалилась пополам, как дешевый пластмассовый протез. В кулаке Комбата взорвалась огромная, как небо, нестерпимая боль, и он закричал без слов, надсаживая глотку, потому что боль уже не имела значения. Огромная, воняющая, как протухшая свинина, страшная туша тяжело взлетела в воздух, рухнула на канаты, несколько раз качнулась на них и с шумом обрушилась в ровик, отделявший ринг от первого ряда зрителей. Еще до того как ноги идиота оторвались от пола, Комбат точно знал, что его противник мертв.

Амфитеатр взорвался: такое зрелище стоило любых денег, потому что было неповторимым. Здесь не было телекамер, которые могли бы зафиксировать схватку, сохранив ее для благодарных потомков и еще более благодарных следователей прокуратуры, и уникальность происходящего удваивала его ценность. Во всем этом шуме Комбат без труда расслышал торжествующий рев Французова.

– Комбат! – надрываясь, кричал капитан, забыв обо всем на свете. – Ты его сделал, комбат! Этого урода! Комбат! Комбат!

"Сломал руку-то, – устало думал Борис Иванович, прислушиваясь к ощущениям в правой кисти, – к чертовой матери, сломал вдребезги. Что делать-то теперь? У нас с Юркой на двоих три ноги да три руки – как хочешь, так и уползай. И главное, оба без штанов."

Он понимал, что надо бежать, как-то прорываться, снова кого-то бить, но сил не было, и он все еще стоял посреди ринга, тупо размышляя, с кого бы ему снять штаны для себя и для Французова, когда стоявший в зале невообразимый гам прорезал хлопок выстрела, и пуля вонзилась в помост в сантиметре от его левой ноги.

Андрей Рублев пришел в себя минут за пять до того, как его взяли за четыре конечности и поволокли из зала. К счастью, память к нему вернулась сразу же и в полном объеме, так что открывать глаза и задавать вопросы он не стал, решив не подавать признаков жизни, пока не уяснит обстановку.

Лежа на полу и стараясь выглядеть как можно более мертвым, он с большим вниманием прослушал выступление Горохова и решил, что раз Борис все еще жив, то потеряно далеко не все. Убедившись на горьком опыте, что с помощью кулаков выручить брата ему не удастся, он стал размышлять о том, как выбраться из этой крысиной норы. Настало время звать на помощь, и сделать это мог только он. "Черт меня дернул лезть в эту свалку, – со стыдом вспоминая удивленное лицо охранника, которого он ударил по спине, подумал Андрей. – Если бы вместо этого я сразу рванул к выходу, все эти сволочи давно щеголяли бы в элегантных браслетах установленного образца.